Утонченно-нежное лицо тридцатидвухлетнего императора с большими женственными глазами было безрадостно-тоскливо. Ни роскошь огромного кабинета, ни ревностное усердие курьеров и адъютантов, ни блеск придворных балов — ничто и никто не может привести его в равновесие, утишить его внутреннюю боль. Затянутый в элегантный офицерский мундир, он то пройдется по мягкому ковру кабинета, то опустится в кресло и упрется глазами в большой — во весь рост — портрет Франца-Иосифа. Без намека на почтительность во взгляде. Нет, он не благодарит его за унаследованный императорский трон. Старик довел империю до распада. Неужели ему, Карлу I, суждено трагически завершить генеалогическую линию древнего и могущественного рода Габсбургов, рода, который веками управлял миром, сколачивая вокруг себя народы разных наций? Что оставил ему этот седовласый расточитель с обезьяньими бакенбардами на подрумяненных щеках? Руину. Разваленную экономику и почти полное поражение на всех фронтах, откуда приходят ужасающие донесения. Славянские войсковые части отказываются воевать против русских, большинство солдат славянского происхождения уже находится во вражьем плену. Чешские легионы в России готовятся к походу на Прагу, сербы на юге тоже взбунтовались против двуединой монархии Габсбургов. Где искать спасение? Попытался тайно от Вильгельма предложить Антанте сепаратный мир, но Антанта отклонила его. Британский лев чует близкую поживу. Вильгельм как-нибудь да умудрится отстоять свою державу, ведь он правит одной нацией, а многонациональная Австро-Венгрия рассыплется в прах, падет к ногам врага, моля о милости…
В высокие массивные двери легонько постучали. Вошел седобородый слуга, — он был в средневековой черной ливрее и накрахмаленной сорочке, в белых, до колен, чулках. Поклонившись, он поднес императору на серебряном подносе запечатанный сургучными печатями небольшой конверт. Не успел слуга выйти, Карл вскрыл его, вынул вчетверо сложенный белый лист и, разгладив ладонью, поднес к глазам. Наконец-то он дождался ответа от надменного поэта. Десять дней назад Карл послал ему специальным курьером на Украину письмо с исчерпывающими предложениями и все десять дней ожидал в душевной тревоге ответа. И вот у него в руках мелко исписанный знакомым готическим шрифтом лист бумаги.
«Ваша императорская светлость, — читал шепотом Карл. — Я глубоко благодарен за внимание, а еще больше за доверие, оказанное моей особе. Буду по-солдатски откровенен. Было время, когда Вы, оказавшись на золотом троне Габсбургов, вместе с дворцовой камарильей хмуро, возможно, даже с подозрением следили за моими фронтовыми делами. Покойный император виноват перед русинами, он отдал их в жертву польским магнатам-шовинистам, что касается меня, то, воспитанный среди простых русин — украинцев Галиции, я стремился облегчить им на фронте солдатские тяготы. В настоящий момент я под псевдонимом Василя Вышиваного командую одной из частей сечевых стрельцов. Меня любят, я пользуюсь заслуженным авторитетом не только потому, что ношу гуцульскую вышитую сорочку, но еще и потому, что я проникся их идеей, идеей украинской самостийности. Как мне недавно стало известно, меня, как архикнязя из венценосного рода Габсбургов, предводителя «сечевых стрельцов» намерены посадить на украинский национальный трон. Разумеется, я не откажусь от этой оказанной мне чести и охотно приму корону, которая объединит под своим скипетром все украинские земли великой соборной Украины от горных берегов Сана до степных берегов Дона. Когда господь бог поможет нам одолеть северных соседей, это будет великая держава, силу и мощь которой вынуждена будет признать вся Европа.