Последние его слова могли бы вызвать аплодисменты, по крайней мере вчерашние австрийские солдаты захлопали в ладоши, крича «здорово». Брошенная Щербой патриотическая искра могла бы разжечь пламя и в сердцах всего веча, если бы из-за стола президиума не выскочил один из его активных организаторов, учитель Петро Юркович. Расстегивая на ходу теплое пальто, он вышел на трибуну, снял шапку и замахал ею, обращаясь к народу, когда же установилась тишина, повернулся к Щербе и заговорил с чувством глубокой веры в справедливость своих слов:
— Извини, Михайло, извини и еще раз извини. Наша республика не нуждается в оружии. Мы не посягаем на чужие земли. Мы хорошо помним евангельскую притчу: «Поднявший меч от меча и погибнет». Это будет нашим девизом, эти слова мы высечем на нашем государственном гербе, на нашем знамени. Может быть, Михайло, не найдется второго такого государства, которое обходилось бы без войска и жандармерии, а вот наша, Лемковская республика, будет именно такой. Правильно я говорю, газды?
— Правильно, правильно! — откликнулся народ. — Мы мирные люди! Нам не нужны чужие земли! Зачем нам оружие!
— Так заповедал нам Христос! — поднял голос отец Хиляк. — И на этом слове аминь, — закончил он, поднявшись, и, широким жестом поклонившись народу, перекрестился.
5
Василь доволен до крайности: именно ему, и никому другому, поручил командир полка дежурить у полевого телефона. Перед ним на столе: справа — револьвер, слева — винтовка, посредине — чистый лист бумаги и карандаш.
Первая ночь после жаркого боя за станцию выдалась на диво тихой; ни одного выстрела, усталые бойцы спят, спит и командир в средней комнате, но эта ночь будет очень короткая: командир полка приказал разбудить его ровно в три ночи, чтобы в четвертом часу вывести полк на южную окраину села. Завтра, размышляет Василь, будет то же, что было сегодня: белякам не помогут ни орудия, ни бронепоезд. Покровский добровольческий полк, как вихрь, сметет их с украинской степи и безжалостно утопит в Азовском море.
Василь с гордостью мог бы записать в дневнике, что не очень-то испугался первого боя, сумел себя заставить действовать так, как действовал сам командир. Когда Падалка поднимался с земли, вставал и Василь, не обращая внимания на свистевшие вокруг него пули, и, стиснув в руках винтовку, готов был перестрелять всех беляков. Кто знает, убил ли он кого, но уж страху нагнал своим воинственным «ура».
Вообще удивительное это чувство — бояться, чтобы тебя не убили, и одновременно преодолевать самого себя, презреть страх, подтрунивать над ним и вопреки ему идти вперед, не считаясь со свистом пуль над твоим ухом.