Махно бросил зловеще Падалке:
— В Бердянске закончим разговор. Знай, Падалка, я первым там буду! Мы еще наговоримся!
7
Весна была в полном разгаре, распускалась липа над хатой, и Щербе приятно было остаться один на один с сыном, пока женщины хозяйничали, готовясь к встрече дорогих гостей — машиниста Пьонтека с женой.
— Орестик, — сказал он. спуская малыша с рук, — потопай, малышка, ножками.
Держась за руки, они шли зеленым лужком, по мягкой шелковой молодой травке, жадно тянувшейся к первым весенним лучам, смотрели на горы, с которых уже сошел снег, слушали жаворонка над головой. И вдруг где-то в саду, как раз перед окнами, закуковала кукушка. «Ку-ку, ку-ку, — дала о себе знать чистым звонкоголосым молоточком на всю округу. — Ку-ку, ку-ку!»
— Не нам ли это, Орест? — оглянувшись туда, спросил Щерба сына.
— Нам, нам! — захлопал в ладошки мальчик.
Кукушка внезапно смолкла.
— Уже? — сделал недовольную рожицу Орест.
— А ты ж испугал ее. Надо молчать, когда она кукует. Давай попросим ее…
Щерба взял на руки сына и негромко запел:
Перелет, зозуленько,
Зелений вершенько,
Повідж миленькому,
Добрий ден, серденько!
Малыш, положив голову отцу на плечо, внимательно слушал.
Перелетіла-м гору,
Перелечу долину,
Принесу ті, дівча,
Веселу новину.
Песенка точно разохотила кукушку, она откликнулась снова, забила своим молоточком по солнечной наковальне, принялась отсчитывать людям и их детям на счастье, на здоровье долгие годы.
Щерба загадал на сына. Ого, радовалось его сердце, уже десять отбила, двадцать… Неутомимая кукушка, не жалеет людям счастливой жизни.
Под навесом стоит Катерина с пустым ведром. Собиралась к колодцу за свежей водой, но, переступив порог, остановилась, услышав кукушкин голос. Загадала на Василя. Если жив, пускай прокукует ему долгие годы. Шевелит губами, не пропускает ни одного удара молоточка. Уже пять, уже десять, уже двадцать… и дальше, дальше… Не скупится пташка, дарит сыну долгие годы.
«Только бы скорей вернулся к нам», — вздыхает Катерина, шагая тропой к колодцу.
— Весна, Михайло! — крикнула Щербе. — Скоро веснянки девки запоют.
Щерба оглянулся, увидел ее с ведром в руке на тропке и заторопился — перехватить шест высокого журавля, стоявшего сбоку старой груши. Поставив мальчика у сруба, взял из рук хозяйки ведро и, повесив его на металлический крючок, стал опускать шест в глубокую яму колодца.
— Весна идет, — заговорила Катерина, взяв Ореста на руки, — не за горами в поле выходить. Конь уже застоялся в стойле, копытом землю роет, а газды моего все нет и нет…
Щерба молча опускал шест с ведром. Катерина уже не впервые затевала эту скорбную беседу про своего Ивана, она будто сердцем чуяла, что Щерба знает что-то про него, да отмалчивается.