Петро опустил голову, чтобы не смотреть в глаза Заболотному. Было стыдно и за царя, которому он до приезда в Россию так безгранично верил, и за себя — наивного, обманутого в самых лучших своих патриотических чувствах к простому народу. Слушал, но уже ничему не удивлялся. Его уже ничто не могло удивить после сегодняшнего посещения института благородных девиц.
Он зашел туда из любопытства, заинтересованный медной вывеской, прибитой у входа в обширное, украшенное величавой колоннадой здание, стоявшее на горе, неподалеку от шумного Крещатика. Петро представился начальнице в ее кабинете как учитель-галичанин, который хотел бы ознакомиться с педагогической системой института, который носит такое необычное название, выпуская, по всей вероятности, из своих стен девиц, благородству которых удивлялся весь культурный мир.
Очень представительная чопорная начальница едва дослушала его объяснение.
— В нашем институте, милостивый государь, господин Юркович, — начала она манерно, с французским «прононсом», время от времени наставляя на своего собеседника филигранной работы перламутровый лорнет, — в этих стенах, простите меня, считается неприличным разговаривать на местном диалекте. Поэтому, многоуважаемый господин Юркович, будьте любезны повторить свой вопрос на языке, на котором разговаривает наш великий государь император.
«Считается неприличным»? Петра больно хлестнуло это обидное замечание. Он даже поежился невольно. «Уму непостижимо!» Чтобы родной язык твоего народа, на котором молятся богу, на котором произносит свое первое слово ребенок, был для кого-то «неприличным»? Такого мнения об украинском языке придерживались польские шляхтичи, шовинисты разных мастей, и то же самое думают о нем здесь, в институте благородных девиц?
— Позвольте, милостивая государыня, — придерживаясь этикета, произнес Петро, — а разве русский государь император не понимает языка своих подданных?
— Кого вы, милостивый государь, имеете в виду?
— Да тех, милостивая государыня, которые населяют этот край. Украинцев.
— Таких подданных, — красивые, выразительные глаза начальницы сузились в пренебрежительной усмешке, — нет у моего государя.
— Вы в этом уверены? — в свою очередь усмехнулся Петро. — А мне, милостивая государыня, до сих пор казалось, что творения Гоголя, я имею в виду «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Тараса Бульбу», полны героев-малороссов, украинцев по-нашему.
— Теми самыми, — сказала с ударением начальница, — на чьем диалекте порядочному человеку в моем институте говорить неприлично.
— Благодарю вас. Отныне буду знать, путем каких педагогических методов воспитывают у вас благородных девиц. Разрешите откланяться, милостивая государыня.