Они вышли наружу, и Пиотровский махнул поручику Мерославскому. Вся панцирная хоругвь уже находилась во дворе. Солдаты спешились с лошадей и собрались вокруг колодца, из которого как раз вытаскивали первую бадью с водой.
Лишь бы только из злости Мустафа паша не приказал бы этот колодец отравить, - подумал пан Михал.
- Откройте все ставни в хане, - приказал он поручику. Вынесите все кровати, сенники свалите в одну кучу и спалите. Слишком вонючие или измазанные гноем койки тоже сжечь.
- Есть, - кивнул Мерославский. – Вообще-то, было бы лучше спалить всю эту халабуду. Но это, возможно, когда будем выезжать.
Несколько панцирных осталось при лошадях, занимаясь добычей воды из колодца и заполнением ею деревянных корыт; остальные ввалились за поручиком в средину. Через пару мгновений из глубины хане раздалась громкая ругань и проклятия. Окна растворились и через них полетели койки, чтобы с громким треском развалиться на дворе. Пам Михал с Абдулом отошли в тень, отбрасываемую сараями. Прежде чем панцирные убрали изнутри все госпитальное снаряжение, несколько солдат с наиболее слабыми желудками сомлели, их начало рвать, потом они улеглись в тени рядом с офицерами. Измученные жарой панцирные стащили с себя кольчуги, кольчужные капюшоны и мисюрки, некоторые вообще разделись до пояса. Интересно все это пока что не выглядело, так что Пиотровский пока что не собирался высылать всадника с приглашением для начальства. Подобными видами и неудобствами канцлера Гнинского лучше было не нервировать.
Ко всему прочему, совершенно без предупреждения, во двор заехали непрошеные гости. Пан Михал недовольно сморщил брови. Кавалькаде всадников и телег предшествовали гусары в обязательных леопардовых шкурах и с крыльями во главе с поручиком Семеном Блонским, наглым и спесивым сарматом, который с презрением относился ко всем, стоящим ниже его. Рядом с ним ехал молодой и любезный Якуб Кенсицкий, с другой же стороны – его уже гораздо менее любезный кузен Кшищтоф Кенсицкий. Их сопровождал ксендз Вавжинец Лисецкий в белой рясе ордена цистерцианцев. Телеги сопровождали полтора десятков гусарских челядников-почтовых и несколько измученных солнцем и похмельем, а по этой причине, менее энергичных рыцарей.
- Панцирные чего-то размякли, - заметил Кшиштоф Кенсицкий, гусарский товарищ двадцати с лишком лет, рябой на лице после пережитой в детстве оспы, зато одаренный необычно светлыми, синими глазами.
Семен Блонский ехидно усмехнулся в усы и в качестве приветствия кивнул пану Михалу.
- Мой привет, господа! Вижу, что вы успели не только подружиться с бусурманином, но даже выбиваете сенники, оставшиеся от его побратимов. Разве пристойно нечто подобное солдату, служащему Речи Посполитой.