— Что-то случилось? — Поинтересовался сын. — Или ты зашла просто из любопытства?
— Гонцы прибыли, — поджав губы, пояснила Елена Васильевна. На самом деле ей было «просто любопытно» и она тупо воспользовалась обстоятельством, но это замечание сына почему-то ее задело. Вон какой смеющийся взгляд.
— Откуда?
— Из Вологды. Посольство возвращается.
— Успешно?
— Да. И везет тебе невесту. Как ты и хотел. Доволен?
— Мам, — серьезно произнес Иван Васильевич, — чего ты как маленькая? Пойдем, я проведу для тебя экскурсию.
— Прости, что?
— Экскурсия — это прогулка, в ходе которой рассказывают и показывают, что к чему. Прямо вот так идут, тыкают пальцем и вещают. Пойдем. Я же вижу, что тебя разрывает от любопытства. Или, может быть, у тебя есть какие-нибудь неотложные дела и ты желаешь отложить экскурсию?
— Ну уж нет! Показывай!
1541 год — 7 апреля, Москва
Иван Васильевич зашел в небольшое помещение, где сидела Елизавета под надзором няньки и неотлучной фрейлины. Поздоровался.
Маленькая, худенькая девочка лет семи с густыми вьющимися рыжими волосами посмотрела на него тоскливым взглядом и выдавила из себя приветствие. С сильным акцентом. Говорить по-русски она только училась.
Великий князь взглядом указал няньке и фрейлине на дверь. Те поднялись и вышли, оставляя пару наедине. Брачный контракт был подписан. Обручение произошло. Осталось обвенчаться, но с этим Ваня пока не спешил. В любом случае, противиться желанию остаться им наедине не было никакого смысла, даже ради вопросов приличия.
Лиза опустила глаза в пол и как-то сжалась. А Иван просто подсел к ней на лавку и, осторожно обняв, шепнул на ушко:
— Не бойся.
На-английском языке, разумеется. Русского-то она пока толком не понимала.
Елизавета очень сильно вздрогнула, но вырываться не стала, как и говорить. Хотя напряжение худенького тела чувствовалось очень отчетливо — она вся дрожала. Однако Иван не оставил своей затеи, продолжив эти безобидные «обнимашки» под легкую беседу.
Поначалу Лиза отвечала крайне односложно. Да. Нет. Не знаю. А потом, немного оттаяв, стала давать более развернутые реплики. И даже пару раз спросила сама. Что было прорывом. Настоящим прорывом. Ведь эта маленькая девочка воспринимала все происходящее как изгнание, ссылку, наказание, практически форму смертной казни, а его чтила за своего палача. Плохо! Очень плохо! И с этим нужно было что-то делать, ибо такой подход к делу ничем хорошим не закончится. Например, подрастет, заматереет, да отравит его к чертовой бабушки. И это был не самый плохой вариант — Иван прекрасно представлял потенциал этой маленькой девочки.