— Может, поешь? Я пирожков напекла. Принесу сюда, если хочешь?
Наверное, если бы мать принялась ругать, она бы сдержалась, а тут что-то подступило к горлу, торопливо ткнулась в; подушку. Не дождавшись ответа, мать подошла, опустилась на постель рядом, вздохнула:
— Зачем ты платье-то взяла? Сказала бы. Я в долги бы влезла да купила… Нитки никогда чужой в доме не было…. Теперь засудят, с малых лет по тюрьмам.
В голосе матери были такая боль и безысходность, что Ритка подумала: ее переживания ничто по сравнению с тем, что передумала и перечувствовала за одну эту ночь мать. Объяснила:
— Не знала я ничего. Про шапки. Думала: он столько зарабатывает, Андрей. И мать у него врач. Поэтому и деньги. А платье… стыдно мне было… хуже всех…
— Отец-то отдал мне получку, — вспомнила свое мать. — Хорошо получил. Ну, конечно, товарищей привел, с кем работает. Да в таком случае разве жалко? Собрала им стол… Остальное по долгам раздала. Теперь получит, куплю что-нибудь тебе. Вместе сходим.
Мать помолчала и добавила несмело:
— В школу-то пойдешь? Велели ходить? А ты ходи. Учиться-то, наверное, все разно заставят.
…Первые дни в школе все ждала: вот-вот кто-нибудь бросит за спиной: воровка! Никто ничего не говорил. Только во время одной из перемен подошла завуч, седая, представительная, положила руку на плечо и отвела в сторону, к окну в закоулке коридора, где никого не было.
— Звонили из милиции. Сказали, чтобы до суда ты посещала занятия.
Завуч помолчала. Некоторое время смотрели, как за окном кружатся в вихре снежинки. Снег пошел такой густой, что противоположную улицу не стало видно. В лицо ей, Ритке, завуч почему-то не смотрела. А Ритке хотелось встретиться с нею взглядом, узнать, что учительница думает о ней и обо всей этой истории. Но завуч сказала только:
— Занимайся. Никто ничего знать не будет.
И ушла, заторопилась туда, где гомонили ребята.
Легко сказать: занимайся! Раскрывала учебник и часами сидела над ним, не видя ни строчки.
Андрей узнает про платье и… Конечно узнает! Может, даже ему сказали уже. Узнает на суде в конце концов. И подумает, что и она, Ритка, такая же. И она могла бы с ними за шапками. А она-то стыдилась своей бедности, боялась поставить его в неловкое положение. Дурочка она дурочка! Подружилась бы лучше с кем-нибудь из мальчишек своего класса. Есть ведь с кем.
Она так уставала от своих мыслей, что не видела текста, роняла на раскрытые страницы голову и сидела так, смежив веки. Скорей бы уж суд! Пройти еще через это, а потом… Что будет потом, она не знала.
А тут еще заявилась Тамарка. На четвертый день после того, как она, Ритка, побывала в милиции. На Томке не было лица. Ввалилась в комнату прямо в пальто, захлопнула за собой дверь и прижала ее спиной, словно там, позади, за нею мчалась погоня. Скошенный подбородок ушел в воротник пальто, глаза, цвета недозрелого крыжовника, округлились.