Это настроение зала уловила и Серафима. Она не стала подниматься на кафедру, подошла к самому краю сцены. Оглядела зал, встряхнула золотоволосой головой.
— Так и будем играть в молчанку? С чего бы это вы все вдруг воды в рот набрали? Неужто оробели? Или у вас ни у кого нет своего мнения по этому поводу? Вот ты, Дворникова, что, например, об этом думаешь?
Альма нехотя поднялась, оглядела ряды, даже назад обернулась и принялась закатывать рукава своей выцветшей трикотажной кофты. Зал ожил при виде знакомого жеста.
— А что я? — наконец угрюмо выговорила она. — Почему именно я? Что мне, больше всех надо? — еще раз хмуро оглядев ряды, Альма плюхнулась обратно на свое место.
На выручку ей тотчас же поднялась Богуславская. Пожалуй, добрую минуту Элеонора прихорашивалась, хотя, как и всегда, была одета хорошо, даже нарядно. На этот раз на ней была белая блузка с серым жилетом и такой же юбкой. Богуславская выгадывала время, ей необходимо было привлечь внимание зала. Чего-чего, а подать себя Богуславская умела и любила.
— А что, правда, Серафима Витальевна, — простодушно и звонко начала она, — мы не отказываемся. Верно, девчонки? Будем делать что там скажете. Только… нам ведь всем осталось пробыть здесь не так уж долго… Мы будем ишачить, а кто-то придет на готовенькое.
— Разговорчики! — Серафима прошлась по краю сцены, остановилась, откинула некрупную, высоко поставленную голову, чтобы охватить взглядом весь зал. — Не мутила бы ты воду, Элеонора… Ведь сама знаешь, что не права. А что думаешь об этом, ну… хотя бы ты, Ветрова?
Девятиклассница Ветрова была больше известна в училище под именем Кармен. Жгучая брюнетка с оформившейся фигурой и роскошной темной косой во всю спину, она сразу же привлекала к себе внимание, где бы ни появилась: персиковый пушок на смуглых щеках, длиннющие ресницы, яркие, как спелые вишни, губы. Кармен уже давно осознала власть своей внешности и была убеждена: этого вполне достаточно, чтобы с нею считались. Ленива Ветрова была умопомрачительно, хотя и не глупа. У нее хватало если не ума, то чисто женской изворотливости выкрутиться из любого положения… Вот и теперь Кармен поднялась с достоинством, неторопливо, перекинула на высокую грудь косу, изображая смущение.
— Ну, что я, Серафима Витальевна? — и голос у Кармен был красивый, грудной. — Как все девочки, так и я… заставите работать — будем работать.
— «Заставите»! — обозлилась Серафима. — Что значит «заставите»? А сами-то вы что?
— Нехорошо мы, конечно, живем, неуютно, — сказала девчушка с красными бантиками над ушами. Она присела с самого края первого ряда и, Копнин заметил, следила за происходящим в зале с откровенным интересом.