А Кате она так и не написала. Принималась несколько раз и каждый раз рвала написанное. Хорошо, мать догадается поблагодарить за перчатки сама, расскажет все. Катя, конечно, ждет большого письма, ждет, что она, Ритка, все объяснит. А как объяснишь? И вообще, как обо всем этом говорить? Нет, уж лучше и не писать ничего совсем!
Пробралась к выходу, стараясь не наступать никому на ноги. Была уже в дверях, когда кто-то бросил в спину:
— Подумаешь, цаца! Наше общество их, видите ли, не устраивает!
Хорошо что есть этот изолятор! Чуть светится зарешеченый квадрат окна, белеет подушка на постели. Хоть здесь побыть одной! Скоро ее лишат и такой возможности. Вот уже кто-то барабанит в дверь. Зойка!
— Дали свет. Чего ты там лежишь? Не пойдешь смотреть телевизор? Не хочешь? Спать будешь? Ну, ладно тогда!
Мелкие торопливые шаги затихли у лестничной площадки. У Зойки легкий характер. А ей, наверное, никогда не сойтись с девчонками. Какие они все грубые! Вечно кричат, спорят. Неужели со временем и она, Ритка, станет такой?
9
Все усилия Серафимы вначале были безуспешны. Она бросила было клич добровольцам:
— Кто пойдет отделывать комнату отдыха?
Серафима пришла в столовую к завтраку. Ее выслушали, но никто не проронил в ответ ни слова. Серафима постояла, стройная светловолосая — ангел в брючном костюме… Ее продолжали не замечать. Тогда Королева вышла из столовой и вернулась с ворохом рисунков. Сдвинула на одном из столов посуду к краю, разложила рисунки.
— Мне больше всего нравится этот… И еще вот этот…
Кое-кто вытянул шею, заглянул за ее плечо, придвинул к себе один рисунок, другой…
Если использовать вот этот, — продолжала Серафима, — комната будет казаться просторнее. Тогда и панно надо выбрать соответствующее.
Ей стали даже задавать вопросы, но когда Серафима снова повторила свое: „Кто хочет работать в комнате отдыха?“ — не отозвалась ни одна из девчонок.
Серафима рассказывала потом:
— Я чуть не разревелась от обиды. Сгребла все свои полотна. Не спала из-за них целую неделю, сидела по ночам. А потом говорю: „Пойду в восьмую группу. У меня для них тоже кое-что припасено“. И представьте себе, они всполошились: „Почему именно в восьмую“ Ах, они младшие! А мы?» — «Ну, говорю, это от вас будет зависеть. Хотите целую зиму в грязи сидеть, сидите…»
«Великие преобразования» начались совсем не так, как намечалось в учительской, а со спален. Конечно, тут сыграло свою роль самое простейшее чувство соперничества. Может, это было и не очень педагогично, однако Серафима воспользовалась им и даже подогрела страсти как только могла. Она сказала, что группам не возбраняется самодеятельность, они могут выбирать любой вариант отделки своей комнаты, исходя из имеющихся материалов. Что тут началось! Спорили до ругани, до слез, но лед тронулся, и это было важнее всего.