— Уж не хочешь ли ты, чтобы еще и она общалась с этими… там… в твоем…
Теперь уже уронил руки он, устало откинулся на спинку кресла, с особой остротой ощутив вдруг, что позади остался напряженный рабочий день.
— Нина, подумай только, что ты говоришь? Светка уже не ребенок. Я, признаться, думал о ней хуже. Думал: пустышка, потребительница. А она вот недовольна собой. Говорит: раз у меня все есть, я должна успевать больше, чем те, кто находится в худших условиях. Вполне здраво рассуждает девчонка. Повторяю: я не ожидал. Есть в ней и совестливость, и…
Не договорил, почувствовав на себе насмешливый взгляд жены. Нина Павловна уже взяла себя в руки.
— Совестливость! Как же. И, небось, никак не меньше, чем в мировом масштабе!.. Ты, конечно, наговорил ей об этих своих… девицах, вот она и… А помочь мне помыть полы ей и в голову не приходит. Тут ей совесть ничего не подсказывает. Конечно, запретить ей я теперь ничего не могу, ей уже 21 год, я прошу тебя, не сбивай с толку хоть ее! У тебя там, как видно, не очень-то ладится, но это уже твоя забота, раз ты решил все сам.
Нина Павловна сложила гладильную доску и убрала ее в стенной шкаф в прихожей. В столовую не вернулась, видимо, посчитав, что разговор окончен. Сказала из кухни:
— Суп я налила.
Есть хотелось давно и все же посидел еще в одиночестве в столовой. Когда это произошло?
Когда Нина Павловна успела так измениться? А что она изменилась — несомненно! Ведь когда-то она и сама умела понять чужую беду. Она, может быть, и даже наверное и теперь проявила бы участие к его девочкам, если бы училище возглавил кто-нибудь другой. Не он, ее муж. В том-то и дело!
— Ты не проголодался еще? — в дверях столовой стояла жена.
Поднялся торопливо и… продолжал думать о разговоре с женой, сидя за ужином, и потом, в постели. Что же, выходит, у них с Ниной Павловной теперь всегда будет так — непонимание, отчужденность? Ведь вот понимают же его Майя, Маргарита и Серафима. А теперь еще и Дина. Каким праздником будет для девчонок ее приезд!
11
Ритка нарочно вошла в пошивочную почти за полчаса до начала занятий. Когда девчонки гурьбой ввалились в двери, по обыкновению, громко переговариваясь, уже сидела на своем месте за машиной, пытаясь выровнять два скроенных куска материала. Руки дрожали, и материал ложился косо.
Первой ее заметила Зойка, но не подала и вида, как призналась она потом, зато Лукашевич закричала на весь цех:
— Кого я вижу? Маргарита!..
Татьяна уселась рядом, подтащив чей-то стул, небрежно смахнула в сторону раскроенный материал.
— Значит, и тебя заставили ишачить?