О любви в училище говорили и думали много. Такие разговоры шли в спальнях перед сном, в часы самоподготовки, в душевой. В восьмой группе в таких случаях отмалчивалась только Зойка. Всем было уже известно, что у Зойки «романов» не было, ее даже поддразнивали этим, она терялась или беззлобно отшучивалась, а Ритке призналась:
— Мне уже семнадцать скоро, а меня еще никто ни разу не поцеловал. Останусь в старых девах.
Разговорились у окна, за которым росла молодая лиственница. Чувствовалось, что ее тело под буровато-коричневой корой уже ожило, согрелось, и лиственница ждет не дождется часа, когда можно будет выбросить нежные кисточки хвои.
— Ритка взобралась на подоконник и потрогала лиственницу в форточку, отодрала кусочек отслоившейся коры, понюхала его. От него пахло лесом. Сказала Зойке: Дурочка ты! «В старых девах!..» Она сама должна прийти, любовь. Дорасти до нее надо.
— А девчонки вон…
— Девчонки!.. Это они друг перед другом. Думаешь, у них настоящее что было? Как бы не так! Выдумывают все.
Зойка вздохнула:
— Ох, Ритка! Все-то ты знаешь! Наверное, это правда, то, что ты говоришь!.. И все равно! Все равно, знаешь, я тоже мечтаю. Чтобы в меня кто-нибудь влюбился. Только, наверное, нет, не влюбится! Я же некрасивая.
— Некрасивых даже больше любят. По-настоящему. Навсегда.
Зойка притихла, как молодое деревце под теплым дождем, добавила задумчиво:
— Значит, все-таки бывает? Что-то настоящее?
Мечтала о любви и Лукашевич. Только, не в пример Зойке, была уверена, что в нее непременно влюбится умный, красивый и мужественный человек.
Напомнила ей:
— Но ведь и самой надо что-то значить.
— А что? — кукольная рожица Таньки выразила крайнюю степень презрения. — Думаешь, на нашем пэтэушном образовании и остановлюсь? Окончу институт, поступлю в аспирантуру.
В аспирантуру! Лукашевич побывала уже и стюардессой, и журналисткой. Подумала о ней с жалостью: неужели Татьяна не понимает? И ведь искренне все.
Любовь Лаврентьевна знала, что и другие девчонки недалеко ушли от Татьяны в своих мечтах. Ждут большой, красивой любви, а достойны ли они ее сами, такой любви, им и в голову не приходит.
Выбрав тему для диспута, воспитательница отправилась в библиотеку.
Директор и Королева сдержали-таки свое обещание. Комнату выбелили и достали шкафы-стеллажи, или стенки, как еще их называли теперь, легкие, удобные, сверкающие светлым лаком, расставить их помог физрук, потом Майя отпустила его, чтобы одним, без помех, заняться книгами.
— По правилам нужно все сделать. Потом займемся каталогом. Будет ведь и новая литература поступать. Серафима Витальевна обещала. Без каталога запутаемся.