Тут как раз из-за облаков выглянуло солнце, и Валерка тотчас шлепнулся на землю, усыпанную опавшей листвой.
— Робя, привал!..
Андрей только оглянулся на него и не замедлил шага. Он привел их в ложбину, поросшую ельником. Ритка и не знала, что в окрестностях города растут такие старые ели, хвоя висела на ветках клочьями. Ели развернулись полукругом, словно загораживая собой вход на лужайку, открытую солнцу. На лужайке тут и там стояли хорошенькие крошечные елочки. Будто игрушечные, до того они были правильной формы.
— Вот, — Андрей снял с плеча ремень сумки и опустил ее себе под ноги. — Располагайтесь. Тепло и сухо. Елок не ломать. Для костра наберем сушняку.
Ритка присела возле одной из елочек.
Как же можно их ломать! Такие они милые.
В груди опять потеплело: Андрей такой большой, а жалеет этих крохотуль. Понимает, чувствует красоту!
Валерка хлопотал над костром. Томка, тоже споро и ловко, с бабьей обстоятельностью готовила «стол». Андрей догадался захватить с собой даже клочок тонкой цветной клеенки. Томка расстелила ее возле трухлявого пня и выложила на нее из сумки консервные банки, крупно порезанную колбасу на промасленной бумаге и две бутылки — белой водки и портвейн. Ритка сама не заметила, как произнесла вслух свою мысль:
— А зачем? Обязательно это… бутылки?
Андрей стоял лицом к костру. Он только что приволок тяжеленную чурку, чтобы было на чем сидеть, распахнул куртку, сдвинул на затылок синюю вязаную каскетку.
— Какое же веселье без бутылки? А ты что против? — неожиданно на «ты» спросил он, присел рядом, похлопал по плечу, как ребенка. — Холодно же, понимаешь? А выпьешь и согреешься.
Кажется, он сказал это, чтобы успокоить ее. А Ритка повторила про себя: «Какое же веселье без бутылки?» Будто бы мало того, что вокруг эти елочки, ели, сопки! Хоть и голо уже, прохладно, а все равно хорошо. Не каждый же день такое.
Когда сели есть, опять подумала: лучше бы захватили с собой термос с чаем, чем эти бутылки! Или котелок. Можно было бы вскипятить чаю на костре. После холодных рыбных консервов и колбасы хотелось пить. Хорошо, что она еще сначала поела, запила еду своей рюмкой портвейна. От второй отказалась наотрез.
— Ну, чего ты? — недовольна сказала Томка. — Строит из себя сознательную.
И демонстративно опрокинула вторую.
Валерка выпивал свою рюмку с шуточками и прибауточками. Говорил, обращаясь к Андрею:
— Ну, будь здоров и не кашляй!
Андрей пил молча. Томка тотчас заботливо подсовывала ему под руку то бутерброд с сайрой, то колбасу. Он морщился от ее услужливости, но брал, а сам все поглядывал на Ритку. Будто хотел что сказать. Но не говорил.