После стряпни положено убрать кухню так, чтобы и ложки немытой не осталось. Подтереть пол, подбелить печь. Только после этого тетя Настя, усталая и умиротворенная, позволяла себе прилечь отдохнуть, а она, Дина, возвращалась к себе в комнату, задерживалась у окна. За стеклом торчат из-под снега прутья смородины, серый забор, а за ним, в просветах сосен город: крыши, окна, кубики зданий, а еще дальше и выше горбатые сизо-синие сопки. Вот тут-то и подкрадывалась тоска. На память приходило тесное купе скорого поезда «Москва — Владивосток», немолодой уже попутчик, мягкий и в то же время словно бы проникающий в душу взгляд его серых глаз. Как легко нашел он с ней общий язык! Давно ли она сама вот так первая шла навстречу людям, а теперь сторонится их? Копнин, наверное, подкупил ее тем, что заговорил о себе. Сразу узнала в нем бывшего фронтовика. По обостренности восприятия, по тому пристрастному отношению к действительности, что так свойственна им, прошедшим войну. Еще не смея поверить себе, почувствовала вдруг, что и у самой что-то шевельнулось внутри в ответ на эту почти юношескую горячность попутчика. Так долго было пусто в душе, так залубенела она, что, казалось, ничто не способно пробудить ее или хотя бы затронуть.
Что она знала о нем? Только то, что рассказал о себе. Просто в течение этих двух суток выяснилось, что их представления о жизни, о людях странным образом совпадают. Наверное, поэтому ей и стал так необходим этот человек. К моменту приезда обнаружила вдруг, что думает о предстоящей работе, всей своей жизни в этом городе с другим настроением: и с ожиданием, и с интересом. Окрыленная своим состоянием, попрощалась на вокзале с Копниным торопливо и, пожалуй, даже рассеянно. Ей казалось тогда: он всегда будет теперь рядом, стоит ей только пожелать. Не тут-то было! Копнин исчез, не давал о себе знать всю зиму.
Сначала, по осени, встревожившись: а может, с ним что случилось? — позвонила ему. Он был жив и здоров, пообещал «забежать», как только позволят обстоятельства. Она ждала. Старалась не отлучаться из дома лишний раз: вдруг он придет и не застанет ее? Сшила себе новое домашнее платье, бросалась к двери на каждый стук.
Если бы ей пришло в голову представить, как он, тайком, измочаленный усталостью, пробирается на свое место в затемненном, уже полном публики зале посмотреть на нее, услышать ее голос, попытаться понять и ее, и ее работу! Ей это в голову не пришло. Замкнулась в себе еще больше.
В театре говорили: «Растете вы, Дина Владимировна, не по дням, а по часам. Это вам мы обязаны тем, что зал полон каждый вечер…» Слушала эти и другие похвалы и думала: опять она попала впросак!