Ритку слегка бил озноб, наверное, потому, что подошвами она ощущала каждый камешек, попадавшийся под ноги. Она очень боялась, что Андрей предложит прогуляться, но он на правился сразу к ресторану. Мимо этого здания с вывеской «Байкал» Ритке доводилось проходить не раз, однажды она даже подумала: «А как там внутри?» И вот теперь они поднялись по бетонным ступеням. «Сейчас будет швейцар, — сказала себе Ритка. Непременно с бородой…» Такими обычно описывают ресторанных швейцаров в книгах.
Но никакого швейцара не было. Как только Андрей открыл дверь, пропуская Ритку вперед, ей в лицо ударил запах перепревшей капусты и томата — запах самой заурядной столовой. Ритка оглянулась на Андрея. Он уверенно, поддерживая ее под локоть, направился к блестящему барьеру раздевалки. И тут Ритка опять удивилась: на вешалке работал совсем молодой мордастый мужчина. Одет он был, как артист: темный костюм, белоснежная, как у Андрея, нейлоновая рубашка и галстук бабочкой. В манжетах запонки. Он предупредительно бросился к ним. Андрей хотел было помочь Ритке снять пальто, она торопливо сбросила его сама и свернула так, чтобы не было видно посекшегося по низу подклада.
И тут неожиданно увидела себя в зеркале всю — с головы до ног. Катина блузка, оказывается, совсем преобразила ее, Ритку, сделала взрослее. А юбки она еще никогда не надевала такой короткой. Ноги кажутся еще длиннее, хорошо, что они у нее такие, как струночки! И туфли, хоть и видно, что не новые и нс лакированные, тоже ничего.
Рядом зеркале появился Андрей. У него даже голос сел от волнения:
— Молодчина! Вот что значит вкус!
И Ритка успокоилась как-то сразу, вдруг. Вошла в зал чуть впереди. И это не укрылось от Андрея, отметил про себя: «Королева! Куда там Томке!»
Народу в зале было немного: четверо шумных мужчин за одним столиком, за другим — чем-то расстроенная или поссорившаяся пара, за третьим одни женщины, одеты по-будничному. Только за столиком у сборчатой шелковой шторы одна из женщин была в платье из блестящей парчи с низко открытой спиной и ниткой жемчуга на шее.
Ритка увидела вдруг себя и Андрея как бы со стороны: она тоненькая, юная и свежая в своей белой блузке, с распущенными светлыми волосами, всегда бледное лицо разгорелось, глаза блестят. Андрей рослый, видный, одет — дай бог каждому! Эта мысль помогла ей окончательно избавиться от стыда, который она пережила у вешалки за свое жалкое пальто. Направилась к столику у пальмы, — им указала на него официантка, — уже совершенно свободно и, как только сели, спросила у Андрея: