части воздушного лайнера. Он увешал тогда этими самолетами всю свою комнату. Не проходило недели, чтобы он не сказал:
— Дай трешку. В «Канцпринадлежностях» появились «Яки»…
И она давала ему эти трешки, говоря себе: «Похожу эту неделю в старых чулках, зашью поаккуратнее…»
Как он мог вырасти таким, Андрей? Таким нелюбознательным, эгоистичным и — чего уж ей лгать-то самой себе? — таким ленивым?
Видимо, есть тут вина и школы. Еще когда Андрей учился в пятом классе, она обнаружила вдруг, что он очень затрудняется при решении задач с условием и при изложениях. Почти каждый вечер поджидал ее с работы с нерешенной задачей, с невыполненным заданием по русскому. Тогда он еще не скрывал от нее ничего. Встревоженная, она позвонила преподавательнице математики в школу.
— Может, мальчишку надо заставить ходить на дополнительные занятия?
— Что вы! — рассмеялась учительница. — Если я буду заниматься дополнительно с такими, как Андрюша, что же мне тогда делать с остальными? Правда, сейчас он сдал немного… И все-таки вы встревожены? Ну, что ж, почитайте тогда параграфы в учебнике, материалы, по которым мальчик, по вашему мнению, не усвоил, и посидите с ним.
Серафима Дмитриевна хотела сказать, что почитать-то она, разумеется, эти параграфы почитает, но она не знает методики, их-то учили совсем по-другому. Но учительница уже положила трубку. В тетрадях по математике у Андрея все чаще стали появляться «тройки», нередко он являлся в школу и вовсе с нерешенной задачей. Занятия с нею, Серафимой Дмитриевной, становились ему все больше не по душе. Она считала неправильным выполнять задания за него, Андрей же пасовал при малейшем затруднении и предпочитал списывать решение у кого-нибудь в классе. Ей же все чаще говорил: «Нет, нам сегодня ничего не задавали». Боялся, что она засадит за учебник.
Она поняла это лишь теперь, анализируя свои промахи в воспитании сына, а тогда верила ему. Тем более, что во время контрольных работ Андрей неизменно получал «пятерки» и, подавая ей дневник, добавлял с усмешкой:
— Я что тебе говорил? Или ты считаешь, что мне поставили незаслуженно?
Она умолкала, не могла она поделиться с ним своими сомнениями. Это значило пробудить у мальчишки недоверие к учителям, заставить его усомниться в их правоте. Она попросту не имела на это права.
Когда нужно было писать сочинение, сын подходил к ней, принимался тереться щекой о ее плечо:
— Помоги немного, а? Ну, черновичок! У тебя же здорово получается…
Просидеть с ним хотя бы целый вечер у нее почти никогда не было возможности, — час, от силы, два. Что можно успеть за это время? И она писала «черновичок». Андрей переписывал его потом в свою тетрадь, не потрудившись добавить хотя бы две-три строчки от себя. Таким путем «четверка» по сочинению была ему обеспечена всегда. А значит, и за четверть, за весь учебный год.