— Я свободу люблю. Чтобы на меня не давил никто.
«А если жизнь давит?» — хотела спросить Ритка. И промолчала. У Андрея все по-другому, он может и не понять. И потом, несчастливых не любят. Андрей не должен знать про нее ничего такого…
И тут Андрей заторопился, сказал, что ему утром на работу. Хотела напомнить ему, что ей утром тоже в школу, но не стала. У Андрея, видимо, были причины спешить. Кажется, ему не хотелось, чтобы их видели вместе. Тут, в подъезде. Объяснила себе: это он за нее, Ритку, боится. Что родители будут ругать.
А она постояла еще в сумраке, грея колени о батареи. Что ей родители? Им все равно не до нее.
А Андрей вон как бережет ее, Ритку! И как хорошо им было сейчас вдвоем! Только вот этот разговор, когда возвращались… От него на душе остался какой-то смутный осадок. Что это? Ее огорчило, с каким пренебрежением Андрей говорил о заводских делах? Но ведь не всем же быть общественниками! Она сама вот тоже теперь оказалась от всего этого в стороне. И ничего, живет…
Мать возилась со стиркой в ванной, отца, видимо, не было. Прошла к себе, щелкнула выключателем.
Она-таки выполнила свое намерение: насадила в консервные банки цветочных отростков. Земли наскребла на соседней стройке, целое ведро, очистила ее от камней и мусора, тщательно полила. Традесканцию Катя подарила ей прямо в пластмассовой вазочке. Попросила у отца дрель, просверлили в стене дырочку и повесили кашпо с нежными зелеными плетями возле Риткиного стола. В комнате сразу стало веселее.
Катю нс удивило, что у нее так пусто. Сказала одобрительно:
— Правильно, что не потащили за собой рухлядь! Только квартиру захламлять!
Катя не догадывалась, что и на старой квартире, в бараке, У Ритки не было ничего, кроме этой, тронутой ржавчиной кровати с провисшей сеткой и соснового стола, какие обычно ставят на кухне.
В кино Андрей угостил ее шоколадными конфетами «Мишка на Севере». Это было больше двух часов назад. Конечно, было бы лучше погасить свет и лечь спать, но так хочется есть, что, наверное, не уснешь.
Теперь Ритка подошла и потрогала нежную прядь традесканции.
Пока она раздумывала: идти или не идти на кухню, дверь распахнулась и на пороге встала мать, вытирая с рук передником мыльную пену.
— Там тебе соседи сапоги предложили. Ну, Катины родители. Отец ее. Хозяйки-то у них никогда и дома не бывает. Не вижу я ее никогда… Принес, говорит: «Может, подойдут вашей девочке? Дочери, дескать, малы, а выбрасывать жалко…»
Мать была так озабочена этими сапогами: будут они Ритке впору или нет, — что забыла обо всем остальном.