14
Иван Николаевич вернулся со своего дежурства в парткабинете в начале одиннадцатого. Катя еще не спала. Пришла на кухню посидеть с ним, пока он ест, рассказать о своем собрании. Огорчило оно ее.
— Понимаешь, все слова, слова! Совсем по Гамлету!.. Надо же конкретно. Кто что сделал, а кто не делает и почему.
— А ты бы вот взяла и выступила, — Ивану Николаевичу понравилась горячность дочери. Хорошо, что она принимает все так близко к сердцу. Значит, нормальным человеком растет. — Видишь, что у вас получается: никто ничего не хочет. Все за вас учителя делают.
— Я так и сказала. Даже это вот собрание… Для чего мы на него собрались? Чтобы что-то решить. Определенное. И потом это намеченное выполнить…
Дочь проговорила бы про свое собрание до полуночи, Иван Николаевич напомнил:
— Тебе надо еще помыться. Ложись. Мать я подожду. Все равно почитать надо. Да вот ботинок еще распоролся.
Убрав за собой посуду, Иван Николаевич занялся сначала ботинком. Поставил на стол самодельную деревянную шкатулку, в которой у него хранились вощеные нитки, иголки, шило и другой инструмент. При случае он мог подшить и валенки и набить каблуки.
Затянувшееся отсутствие жены его сначала не беспокоило. Слава богу, не первая в их совместной жизни генеральная репетиция! Зашил ботинок и заодно сразу же почистил их. Привел себя в порядок и достал с верхней полки кухонного шкафа свои книги. И только тут понял, что не может собраться с мыслями. Не вникает в прочитанное.
Как-никак, а он знает свою жену! От него не могло укрыться ее раздражение, отчужденность. Сначала объяснил себе это трудностями работы над ролью. Ирина всегда замыкалась в себе, становилась невнимательной к ним с Катюшкой, вживаясь в новую роль. Потом это проходило. На этот раз не прошло…
Что же тогда это такое? — спросил он теперь себя. И добавил не без труда:
— Любовь?.. Похоже, что она. У таких женщин, как Ирина, это и должно так протекать: бурно, трудно. И если это действительно так, то что должен делать он, Телегин? Помешать? Запретить?
Смешно! Не в его это силах. Оставить все как есть? Пусть все идет своим чередом? Но ведь у них растет дочь. И кто он, этот человек, к которому потянулась Ирина?
Иван Николаевич лишь теперь отдал себе отчет в том, что думает об этом давно, и просто-напросто до сих пор только не называл вещи своими именами. Да, любовь. Это она…
Так что же им теперь с Катюшкой делать? Отойти в сторону и не мешать? Пусть Ирина решает сама. А может, зря он так? Набрался непротивления. Может быть, нужно бороться за нее, Ирину, помочь ей победить свое чувство? А зачем его побеждать, если оно — радость?