С тех пор они встречались почти каждый день до самого его отъезда на работу. Она познакомила его с отцом и матерью, и, к ее радости, он им понравился. А уже к осени, поступив на заочное отделение Московского университета, она вышла за него замуж и уехала в Жданов.
Жили они после женитьбы хорошо. Михаил всегда ждал с нетерпением конца очередного лова, чтобы вернуться к ней. Ей тоже не терпелось увидеться с ним, и она каждый раз ходила к морю встречать его. Он часто, бывало, лишь только сойдя на берег, усталый и соскучившийся, тут же брал у причала лодку, и они вдвоем заплывали далеко в море, радуясь такому редкому по своей очаровательности уединению. Она поначалу отговаривала его от этого, понимая, что ему нужно отдохнуть и выспаться. Но он и слушать не хотел. И ей пришлось смириться. А когда возвращались, наконец, домой, он и там находил себе работу, не совсем обязательную для мужа работу на кухне. Блюда у него получались вкусные. Здесь, видимо, сказывался его почти пятилетний опыт одинокой жизни: он редко пользовался столовыми и готовил пищу сам. Ей было неловко от этого, она капризничала. Тогда он начинал ее уговаривать, настойчиво, но мягко. И в конце концов добивался своего. И так всегда при малейшем поводе он все, что только мог, старался сделать за нее. Она прощала ему эти, как ей казалось, чудачества. Но со временем постепенно, исподволь к ней стала подкрадываться ничем неодолимая тоска. Однажды она неожиданно для себя открыла, что жизнь ее полней и богаче в те дни, когда он уходит в море и когда она вся поглощена тревожным ожиданием его возвращения. Она пыталась отогнать от себя эти пугающие мысли, однако они росли и разветвлялись, снова и снова одолевая ее. И ей невольно приходилось признавать, что долголетняя бережливая опека родителей над ней, собственно, мало чем отличается от чересчур заботливой любви Михаила. А жизнь ей не знакома, и она, еще слишком молодая женщина, робко посматривает на нее из-за крепкой спины мужа, как когда-то в детстве смотрела из-за спины отца на незнакомых людей, если те заговаривали с ним. Хотела было пойти работать пионервожатой в школу, но Михаил опять начал отговаривать ее и — в который раз уже! — сумел все обернуть по-своему. После этого она окончательно затосковала и начала подумывать о переходе на очную учебу в университет. Долго и тщательно готовилась к этому разговору и завела его с Михаилом лишь тогда, когда уже была больше чем уверена в себе. И он впервые растерялся, как и впервые совершил от волнения одну оплошность, которая только подлила масла в огонь. Почувствовав, что у него не хватает убедительных слов, он в сердцах заявил: