— Нет, подумаю! — обидевшись, насмешливо процедил Сергей. — Благополучия тебе захотелось, вот что!
От этих слов у нее вздрогнули губы, и она высвободила свою руку. Стараясь как можно спокойнее держаться, ответила:
— Глупый ты, милый мой Сережа.
— Зато ты умна, как… — он стал подбирать слова для сравнения, нашел и выпалил с наслаждением: — Умна, как протокол собрания, составленный задолго до этого собрания.
После этих слов ей уже трудно было сдержаться. Глубоко обиженная, она всхлипнула и, резко повернувшись, быстро пошла обратно. Он не заступил ей дорогу, не окликнул, но тоже повернулся, молча и снисходительно посмотрел ей вслед. Дрожащими руками прикурил от четвертой спички сигарету. Затем оглянулся по сторонам и, убедившись, что никого нет поблизости, сам себя вслух спросил:
— Куда же мне теперь идти?
Постояв в нерешительности несколько минут, он, наконец, тронулся с места и пошел в ту же сторону, куда незадолго ушла обиженная Наташа. Его мозг работал с лихорадочной быстротой, но мысли надвигались одна на другую, путались, дробились. Пока что ни одна из них не стыдила, не обвиняла его за все случившееся.
…Приоткрыв после настойчиво чередующихся звонков дверь, профессор удивленно, но вместе с тем понимающе посмотрел на удрученного Сергея. Последний же, в свою очередь, поняв этот взгляд, смущенно и обиженно потоптался на месте, но все же переступил порог квартиры и, повинуясь взявшему его под руку хозяину, последовал за ним в кабинет. Усадив его в кресло, Олишев, как бы извиняясь, по-отечески добродушно проговорил:
— Я обещаю вам, Сережа, ни о чем не расспрашивать. С чем собирались раньше явиться ко мне, о том и поговорим. — Он пытливо посмотрел Сергею в глаза. — Хотя я и вижу, что вам очень тоскливо. Я не собираюсь лезть к вам, Сережа, как говорится, с калошами в душу, но меня очень бы обрадовало ваше доверие… Честное слово, поверьте…
— Мне в самом деле очень тоскливо, Анатолий Святославович, — совсем неожиданно для Олишева сдался Сергей и ожесточенно потер ладонями виски.
Олишев медленно встал со своего кресла, обошел вокруг стола и присел рядом с Сергеем.
— А вы не бойтесь, Сережа, тоски. Она обостряет ум. Поверьте моему незавидному опыту.
— Спасибо, Анатолий Святославович. Спасибо… Раньше я собирался к вам с возражениями… — Он запнулся, и Олишев сразу же поспешил ему на помощь:
— Я даже очень рад этому, Сережа. И пусть вас это нисколько не смущает.
Сергей и в самом деле приободрился. Но тут совсем неожиданно Олишев вдруг заявил:
— Впрочем, Сережа, вы не всему верьте из того, что я вам иногда говорю, потому что сказанное мною определяет, может быть, всего лишь мое лицо со всеми его контрастами.