В просторном кабинете за большим ореховым столом у самого распахнутого окна сидел еще совсем молодой мужчина. Даже густеющая проседь в его взвихренных курчавых волосах, даже усталый, тлеющий блеск его карих глаз и две глубокие складки, поднимающиеся от углов румяных губ к нервно вздутым ноздрям, казалось, не только не старили директора, но и еще больше подчеркивали его моложавость. Он указал Сергею взглядом на кресло возле маленького полированного столика, прилепившегося к большому, за которым сидел сам, и вдруг умоляюще тихо обратился к Сергею:
— Знал бы ты, товарищ корреспондент, как мне не хочется с тобой сейчас беседовать. Ты уж извини меня, но я не хочу кривить душой. Мы сейчас серьезно отстаем, и я тебе очень бы советовал, тебе же на пользу: поезжай куда-нибудь в другое место.
Для Сергея это признание было так неожиданно, что он на какое-то мгновение потерял дар речи и смущенно покраснел. Он вспомнил свою беседу с Ревой, и ему стало бесконечно стыдно за сидящего сейчас перед ним Стародубцева.
Стародубцев, видимо догадываясь, что в голове парня, сидящего перед ним, мысли сейчас самые мрачные, снисходительно улыбнулся. Но Сергей не заметил этой улыбки и, рассеянно поводив глазами по кабинету, отодвинул назад кресло, поднялся. Стародубцев вначале было заколебался в своем желании избавиться от него, однако тут же взял себя в руки и снова повторил:
— Да, очень советовал бы. — И тоже встал из-за стола, готовясь проводить Сергея до выхода. — Я, конечно, понимаю: командировка, задание. Надо выполнять… И все же попытайся. Понимаешь, много уже у меня побывало вашего брата за время отставания завода. Я на них злился, и они не оставались в долгу, шумели и устно и печатно. Но к тебе у меня — не знаю по какой причине — почему-то нет абсолютно никакой злости или недоброжелательности. Так оно, наверно, и останется у меня, даже если ты и разругаешь заводские дела наши.
«Молодой, молодой, а поди ты в какую лису уже обратился, — размышлял Сергей, не слушая Стародубцева. — Тоже мне, уставший деятель с подагрой. Ладно, обойдусь как-нибудь и без твоей помощи. Меня не поймаешь на такой гуманной перестраховке».
Спокойно притворив за собой дверь приемной, Сергей пошел разыскивать Реву. Тот был у себя, но на этот раз оказался удивительно неразговорчивым. Он все порывался куда-то идти, жаловался на занятость. Не трудно было догадаться, что ему просто хотелось отделаться от Сергея, который, однако, ничего не замечал, не понимая одного: здесь, в заводоуправлении, Рева нисколько не собирался привлечь внимание сослуживцев своей хотя бы мало-мальски продолжительной беседой с корреспондентом. Он, конечно же, посочувствовал неудаче Сергея, не забыл напомнить и о своих вчерашних недвусмысленных намеках. Но дальше заходить в своих суждениях о людях и делах завода не осмелился, отделавшись советом ознакомиться с поквартальными сводками выполнения графиков…