Меня схватили дюжие монахи-рыцари, а король поднялся и, пошатываясь, подошёл к креслу королевы, подал мачехе руку… Я смотрела, как они уходят, знала, что меня ждёт, предчувствовала боль от ужасного, слепящего оружия монахов, выжигающих моё проклятье… мой дар, саму меня.
И молила: «Не заставляй меня!».
Дверь за королевской четой не успела закрыться, когда заговорённые цепи со злобным шелестом впились в мои руки, шею, грудь… Я закричала, а отец замер в дверях, завороженно глядя на меня.
Что-то восклицал монах-настоятель. Ему вторили другие. И, я чувствовала, знала: во всём здании читают молитву об изгнании злого духа. О моей смерти.
Боль сделалась невыносимой, голову пронзила яркая вспышка.
Да нет же, я не хочу умирать! Почему я? Почему?!..
Рассказывали, что монастырь трясся в ту ночь. Что над ним полыхало пламя ада. Врут. Ничего такого, я же помню. Всё ведь помню, будь проклята моя память!
Они просто умерли. Все, до единого. Со всеми этими слепящими игрушками, рассыпавшимися в прах, как и мои браслеты. Все-все. Кто-то мучительно — кто находился ко мне поближе, кто-то — нет.
Конечно, среди них был и мой отец. Я рыдала потом у его тела, как… как девчонка. Он приговорил меня к смерти, мучительной смерти. Он сам «выбрал свою судьбу». И я так умоляла его не заставлять меня… Я же просила…
А мачеха, натурально, сбежала. Хитрая ведьма, она прекрасно чувствовала, когда пахнет жареным. Окрестности монастыря были безопасны, там она и укрылась. А потом кинулась во дворец, довольная донельзя. Я же ей на руку сыграла, неожиданно. Она теперь была королева-мать, регентша при малолетнем сыне-короле. Так-то.
И наверняка собиралась устроить против меня крестовый поход, потому что, когда я вернулась во дворец забрать свои свитки и переводы, королева уже приказала их сжечь. Так что я, натурально, практически из огня их вытащила.
— Ты мерзкая ведьма! — кричала мачеха и билась в фальшивых рыданиях, пока меня очень осторожно, вежливо даже, окружали стражники. — Будь ты проклята! Проклята!
Я убрала последний свиток в дорожную сумку, выпрямилась и пробормотала:
— А я уже.
Браслетов на мне не было, и вся челядь смотрела на меня широко открытыми от ужаса глазами. Они боялись меня. Они ждали, что я сейчас начну мстить мачехе — и им заодно.
Ибо я чудовище.
— Ты умрёшь! — орала королева. — Ты будешь гореть в аду!
А сама дрожала — незаметно почти, но… Вчерашнее паническое бегство в потёмках не осталось безрезультатным?
— Тварь! Дьявольское от…
— Тихо! — рявкнула я. И, когда установилась абсолютная, мёртвая тишина, звенящим от злости голосом продолжила. — Запомни раз и навсегда, Величество, на носу заруби: ты хотела трон — ты его получила. Это последняя твоя интрига против меня. Если я захочу, править буду я…