– Я когда-то спала с женатым парнем, – призналась она в попытке продолжить разговор.
– Действительно? – спросила Бэмби Розенберг. Ее мокрые от слез глаза расширились еще больше. – И чем все закончилось?
– Я забеременела от него, и мы сошлась, – сказала Анника и сама удивилась, с какой гордостью произнесла это.
– Вы поженились?
От ее высокомерия мгновенно не осталось и следа.
– Нет, но живем вместе, и у нас двое детей.
– Мишель тоже забеременела, – сказала Бэмби Розенберг. – Стефан просто взбесился, орал, требовал сделать аборт. Она ревела две недели, потом подчинилась. И буквально на следующий день он спохватился, вернулся к ней, признался, что рассказал все жене, хотел жить с ней и ребенком. Но было уже слишком поздно, слишком поздно для них. Она так и не пришла в себя от того потрясения.
Анника увидела подъезжающий автобус.
– Как ужасно, – сказала она тихо.
– Я не понимаю, чем Мишель заслужила такую паршивую жизнь, – пробормотала актриса.
Автобус, переполненный народом, остановился. Анника шагнула в дверь. Протиснулась мимо колясок с детьми и пакетов с продуктами, нашла место на заднем колесе, видела, как исчезла из вида Бэмби Розенберг, когда автобус тронулся с места.
Промышленный район не отличался обилием красок, казалось, он вырос серым, как здешняя земля. Анника зажмурилась на несколько мгновений, ее душили слезы.
Такое невероятное несчастье. Просто фантастическая несправедливость. Последняя реплика актрисы не выходила у нее из головы.
«Я не понимаю, чем Мишель заслужила такую паршивую жизнь».
Она могла иметь маленького ребенка, мужчину, который любил ее, дом и семью.
Потом пришло понимание.
«Точно как я».
Анника широко открыла глаза, не позволила слезам пролиться.
Автобус затормозил у очередной остановки, крупный мужчина в кепке и плаще протиснулся назад, сел рядом с Анникой. Она подтянула к себе край своей куртки, уставилась в окно. Ветер бросал струи дождя на автобус с ее стороны, рисовал психоделические узоры из грязи на стекле.
Мужчина тяжело дышал и кашлял. Анника плотнее запахнула куртку. Закрыла глаза, те же полосы дождя, но в негативном изображении сейчас танцевали перед ней, нарисованные ее воображением. Они подъезжали к площади Гуллмарсплан, пассажиры пришли в движение, готовясь к выходу, неприятный запах сырого нестираного белья резко усилился, Аннике пришлось закрыть нос, чтобы защититься от него.
– Извини, – сказал ее сосед вежливо, – могу я задать тебе один вопрос?
Автобус затормозил на желтый свет на перекрестке, Аннике пришлось схватиться за спинку сиденья, расположенного перед ней, чтобы не завалиться на соседа.