– Пустышка, – сказала она. – Если верить аналитической справке Центра ценных бумаг, Торстенссон продал весь пакет 24 июля. Через четыре дня после обнародования отчета.
Ей ответила тишина. Анника проверила телефон:
– Алло?
– Ты уверена?
– Насколько это только возможно, – подтвердила Анника.
– О’кей. Спасибо.
– Я сожалею, – сказала она, и почему-то у нее стало тяжело на душе.
– Хорошо.
Шюман положил трубку. Анника почувствовала, как у нее запылали щеки. Почему она восприняла неудачу Шюмана как личную?
Она увидела перед собой лицо Анны Снапхане, вспомнила, как та удивилась ее неспособности проявлять характер, когда речь шла о близких ей мужчинах.
Принадлежал ли шеф редакции к данной категории? Можно ли было назвать их отношения близкими?
Она не стала забивать этим голову, набрала новый номер, позволила себе расслабиться, отчасти воспринимая разговор с комиссаром как отдых.
– Ханна Перссон прописана у матери в Мальме, – сказала она, когда комиссар ответил. – Но не живет с ней, а обитает где-то в Катринехольме. Именно там вы задержали ее, не так ли?
– Это что у нас такое – игра в двадцать вопросов?
Анника пропустила его иронию мимо ушей.
– Похоже, у нее осталось не так много друзей детства, поэтому она, возможно, живет с несколькими другими нацистами. Все правильно?
Она услышала, как он усмехнулся.
– Продолжай.
– Она живет вместе с несколькими другими нацистами в квартире…
– Не-а, – перебил он ее, – неверно.
Анника прислонилась к бетонной стене и слишком поздно обнаружила, что кто-то именно там приклеил жевательный табак.
– Черт, – выругалась она, с отвращением стряхивая пальцами прилипшую грязь.
– Что?
– Не в квартире, значит… Она живет с несколькими нацистами в каком-то помещении… В помещении нацистской организации.
– Бинго! Но, насколько нам известно, она одинока.
Анника скромно улыбнулась.
– О’кей. И где нам найти…
Она закрыла глаза, задумалась.
– Не так много мест в Катринехольме, где нацисты могли бы обосноваться, никому не мозоля глаза, – сказала Анника, размышляя вслух. – Я бы назвала Неверторп, не будь там так много иммигрантов, – вряд ли они чувствовали бы себя уютно в такой компании. Опять же тамошние жильцы наверняка попортили бы им нервы. Так что скорее, пожалуй, это где-то в Эстере, правильно?
– Я не знаю местных названий частей города.
– Эстер находится в той стороне, где больница, там хватает грязных подвальных помещений и странных магазинчиков с видеопродукцией. Мне удалось разоблачить пор-нобутик в тех краях, когда я работала редактором местной газеты. Я права?
Он дал ей адрес.