Нацистка замолчала, крутила прядь волос с отсутствующим видом. В тишине воспоминания о той злосчастной ночи снова нахлынули на нее, вытеснили из головы все прочее.
– Потом там была еще репортерша, старуха, она нализалась уже во время записи и назвала Мишель фифой. Я видела, как Мишель подошла к ней и тоже шипела на нее.
Ханна Перссон встала, сделала несколько шагов от матраса, стояла, ссутулившись, и смотрела вперед исподлобья.
– «Ты жирная спившаяся баба, живущая исключительно за счет своей высокородной семейки». Так Мишель сказала. – Ханна выпрямила спину. – Тетка просто взбесилась, швырнула бутылку с вином в голову Мишель, та пролетела буквально в сантиметре от нее. Потом она всосала три коктейля подряд и заснула на диване.
– А что сделала Мишель? – спросила Анника, которую целиком и полностью захватил рассказ нацистки, она, казалось, видела столовую перед собой.
– Удалилась, и поп-звезда последовал за ней. Они пошли в общую комнату во флигеле, где все жили, занимались петтингом там на диване. Потом остальные подтянулись туда за ними, и дядечка пришел и включил телевизор. Мишель и поп-звезда отвалили. Старик ужасно помрачнел и принялся ныть, пока не достал остальных, мы вернулись во дворец.
– Когда ты показала револьвер?
Девица робко посмотрела на Аннику, колеблясь.
– Тогда, конечно, – сказала она. – Я принесла его из машины и дала им потрогать. Все заинтересовались. Я попыталась немного рассказать о патриотизме, но меня никто не слушал. Потом персонал пожелал закрыть и запереть дворец, и мы перебрались в старую Конюшню.
– Кто конкретно?
Ханна Перссон пожала плечами:
– Не знаю, и девицы, и парни, человек шесть или восемь, пожалуй. Все вдрызг пьяные. Мишель Карлссон надралась больше всех, она постоянно орала, громко смеялась, плакала несколько раз. Одна девица отругала ее там. Та, которая, судя по фамилии, из благородных, кричала, что Мишель чертовски беспокоится за свою популярность и абсолютно бесчувственна по отношению к другим – прямо так и сказала.
Анника увидела зал Конюшни как наяву, Мариану и Мишель, пьяных и уставших.
– «Я была здесь до тебя, – произнесла Ханна, пребывая в образе Марианы фон Берлиц. – Ты постоянно допускаешь грубые ошибки из-за своей некомпетентности и все равно требуешь массу уважения к себе. Единственное, что у тебя хорошо получается, – так это ставить условия и добиваться своего. Но, собственно, ты ничего собой не представляешь, просто пустая оболочка. Это мы наполняем тебя смыслом и содержанием, а ты используешь нас в своих целях».
– Что ответила Мишель?