– Они забрали поп-звезду, он уже был пьяный в дым.
– Но почему тогда вы искали Мишель?
– Они собрались на кухне во флигеле, – сказала Ханна Перссон. – Толстая тетка, как там ее зовут?..
– Карин, продюсер.
– Она рассказала одну историю, случившуюся, когда Мишель взяли в штат в качестве ведущей программы. Им требовалось сделать пробный ролик с Мишель и Анной, поскольку они обе претендовали на эту работу. Проблема состояла в том, что Анна на час опоздала на запись и не успела приготовиться и загримироваться.
Анника кивнула, она помнила, как Анна переживала по поводу своей оплошности, как она плакала и проклинала идиота, сообщившего ей неверное время.
– Но это же не имело никакого отношения к Мишель?
– Еще как имело, – возразила нацистка. – Толстая тетка рассказала Анне в тот вечер, как все произошло. Именно Мишель положила листок со временем и местом в ящик для писем Анне, и, по словам тетки, она поступила так нарочно, желая убрать Анну с дороги. Услышав все это, Анна словно с ума сошла, разревелась и стала кричать, что задушит чертову сучку…
Ханна Перссон хихикнула нервно, Анника уставилась на нее:
– Она так и сказала?
Девица кивнула:
– Все сошлись в том, что Мишель надо поставить на место, поскольку она достала каждого из них. Они отправились искать ее и нашли ведь в конце концов…
В помещении нацистов воцарилась тишина, когда Анника и Ханна представили себе мертвую Мишель Карлссон, лежавшую на полу в аппаратной. Анника почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу, стены словно приблизились к ней, ей не стало хватать кислорода. Автомобиль сорвался с места перед заколоченными окнами, проехал наискось над ее головой, бетон завибрировал вокруг.
Анника не могла оставаться здесь ни секунды больше – слишком много эмоций навалилось на нее.
– Не возражаешь, если я напишу короткую заметку о тебе в завтрашнем номере? – спросила она, поднимая сумку с пола.
Ханна Перссон с явным сожалением посмотрела на нее. – Уходишь?
– Мне надо домой, у меня двое детей. – При мысли о них у нее сразу защемило сердце.
– Но ты вернешься? – спросила нацистка.
Ее лицо было открытым, как у ребенка, взгляд смущенный и доверчивый. Из-за теней от плохого освещения кожа слегка блестела.
– Нет, – ответила Анника тихо, – скорее всего, нет.
Ханна Перссон поднялась, ее глаза изменились, сузились, потемнели.
– Почему ты пришла сюда?
Анника сделала шаг вперед, встретилась с молодой женщиной взглядом.
– Ты не должна так жить, – сказала она. – Ты сможешь получить работу и настоящую квартиру, если только…
– Не учи меня, что я должна делать!