Он вернулся в коридор и увидел в дверном проеме Анну Снапхане, другие теснились за ней.
– Гуннар, дорогуша, дождь льет как из ведра, – заныла она, а он обычно не мог сказать Анне «нет».
Он промямлил что-то, а она сразу же восприняла это как приглашение, вошла в коридор, и вся кодла за ней.
Освещение в аппаратно-студийном отсеке было очень слабым, его источником служили индикаторные лампы на мониторах и электрооборудовании. Запах усилился, серые стены поглощали любые тени. Он моргнул несколько раз, прежде чем смог разглядеть Мишель Карлссон.
Она лежала в узком пространстве между задним и передним рабочими столами, прямо перед местом видеорежиссера. И во-первых, ему бросилось в глаза то, что на ней не было брюк или трусов. Во-вторых, что ее ноги лежали неестественным образом, согнутые под необъяснимым углом. И в-третьих, то, что она не шевелилась. Он сразу все понял. Еще до того, как увидел случившееся с ее головой, после чего у него отпали последние сомнения. Будучи охотником, он прекрасно представлял, как выглядит смерть. Однако здесь она предстала в новом для него обличье, что породило незнакомые эмоции, опять же при слишком характерном запахе. Волна печали и нежности навалилась на Гуннара с невероятной силой, он почувствовал, как у него перехватило дыхание, а потом упал на колени.
– Что это? – произнесла Анна Снапхане за его спиной, и он не успел остановить ее.
Она включила светильники на потолке, и весь отсек утонул в ярком свете. Ноги Мишель выглядели белыми как мел и абсолютно бескровными на фоне темно-синего коврового покрытия, а у одной из них валялся большой и несуразный револьвер. Чей-то крик эхом отдался в голове Гуннара.
Он закрыл глаза, больше не хотел вспоминать. Резко отвернулся от зеркала, попытался стряхнуть с себя, казалось, оставшийся на теле запах, подошел к окну. Дождь и не собирался стихать, как сумасшедший барабанил по стеклу. Гуннар смотрел наружу, увидел двух полицейских, бродивших вокруг автобуса, вроде как бесцельно и бестолково.
Внезапно он решил, что с него хватит.
Он натянул на себя куртку, получше завязал ботинки, поправил волосы и поспешил на улицу.
Полицейские удивленно подняли на него глаза, когда он спускался к ним, стоявшим там, словно это был их, а не его автобус.
– Сколько еще вы будете заниматься этим? – спросил он.
– Чем? – уточнил курчавый юнец в униформе.
– Когда я получу назад автобус?
– Я позову комиссара, – сказал курчавый.
Другой стоял на метр дальше, настороженно поглядывал на него.
– Я должен был уехать отсюда в восемь утра, – сообщил Гуннар Антонссон сквозь дождь.