Томас засмеялся немного смущенно и вытер уши полотенцем.
– Анника паковала вещи, – признался он. – Братишка уже приехал?
Тетушка Марта улыбнулась сочувственно.
– Бедный Томас, – сказала она, – жена, которая сбегает из дома даже в Янов день… Неужели ты не в состоянии повлиять на нее?
Зло внезапно охватило его, он словно окаменел, рука с полотенцем упала вниз.
– Ей досталось дежурить в праздники, – сказал он. – Мы предполагали, что подобное может произойти.
Произнося последние слова, Томас знал, что говорил правду. Он просто забыл.
– Писать о насилии и преступлениях – это действительно подходящее занятие для женщины? – поинтересовалась тетушка Марта.
Томас не ответил, направился в сторону кухни.
– Но, Марта, – вмешалась в разговор его мать, – сегодня женщины могут делать все то же самое, что и мужчины. – Потом она повернулась к Томасу: – Хольгер приехал утром.
– Папа! – крикнула Эллен, замахала ногами и протянула к нему руки. – Папа-папа-папа.
Он взял девочку с колен матери и посадил к себе на плечи. А потом пронесся галопом по всему первому этажу с ней, захлебывавшейся от смеха над его головой, и с Калле, висевшим у него на халате и кричащим: «Меня тоже, папа, меня тоже!»
– Нет, хватит детских забав, – сказал Хольгер из прихожей. – Сейчас пришла пора для маленького дьявола!
Анна Снапхане села в кровати, она не помнила, что за звук ее разбудил. Сердце неистово билось в груди, волосы прилипли к вискам, ее босые ноги замерзли. Несколько секунд она обводила взглядом пустую комнату, потом последствия бурно проведенной ночи навалились на нее снова. Она застонала и упала головой в подушки. Комната вроде как уменьшилась в размерах. Было жарко, под пуховым одеялом она лежала полностью одетая, сняла только носки и обувь, от нее плохо пахло.
«Я не хочу, – подумала она. – Никогда больше».
Похмелье отступило, его место заняло нечто другое. Шок или, пожалуй, страх. Она лежала, боясь пошевелиться, и прислушивалась к звукам старого дома, скрипам и шорохам, долетавшим со всех сторон. Дождь барабанил по крыше и подоконнику, Анна чувствовала присутствие рядом других людей. Она съежилась, лежа на боку, и мысленно проникала в разных направлениях и на разные расстояния.
Над ней Гуннар Антонссон медленно мерил шагами пол в своей комнате. Справа Бэмби Розенберг беспрерывно рыдала. Этот звук то усиливался, то затихал. Анна повернулась в кровати, чтобы не слышать его. Слева до нее доносилось бормотание Марианы. Анна поняла, что Мариана включила радио в часах, пытаясь замаскировать свой разговор по мобильнику, умнее ничего не смогла придумать.