Собирать корпус, как и сшивать баллон и паруса, нужно без всякой магии, чтобы прочность не зависела от износа чар. Так что настал черёд корабельных мастеров потрудиться, а маги получили наконец передышку. Магистр Вальдих лично приказал всем отдыхать, а начать отдых с того, чтобы сытно поесть и всласть отоспаться. Силы им ещё понадобятся.
Вот только сон к Тилу никак не шёл. Вертелись в уставшей голове строки формул — только-только начал разбираться в них сам, без помощи мэтра Вальдиха и профессора Грожкобца с его заумными прикладными вычислениями. Плыли перед внутренним взором расчерченные ритуальные круги, а следом тяжело ворочались мысли — а что, если вон там подправить да вот здесь усилить, а если ещё и накопитель установить, тогда…
И в этом полусне-полуяви он вдруг ощутил мягкое, короткое, как взгляд исподтишка, чужое касание.
Амулеты ментальной защиты в «закрытом доке» носили все. Тил тоже, хотя менталистам полезней полагаться на собственную защиту, все же без постоянного использования дар ослабевает и может вовсе затухнуть. Но Тил не считал себя очень уж хорошим менталистом и не слишком ценил именно этот дар, а тайну следовало беречь.
«Закрытый док» — так, безлико, их называли везде, даже в штабе принца Ларка, чтобы случайно подслушанное не подсказало врагу ничего полезного. Вокруг дока то и дело вертелись всякие подозрительные типы — то вроде как подмастерье сунется работу искать, то разбитная девка или тётка с пирогами, а то и вовсе любопытные мальчишки, с которых вроде и взять нечего. Кроме выделенной адмиралом Гронтешем обычной охраны, их стерегли несколько магов, менталистов действительно умелых, а не как Тил. И все равно кто-то сумел влезть ему в голову?!
Невероятно.
К счастью, вторжение было не настолько глубоким, чтобы чужак ощутил всплеск эмоций Тила, а тот быстро взял их под контроль. Может, он и слабый менталист, но занимался в своё время старательно, а показывать страх, гнев или знания при Страунгере бывало опасно. Как любил повторять мастер Курб, опыт не пропьёшь, вот и у Тила почти позабытые привычки вспомнились мгновенно, без всякого участия разума.
Покой. Он спит, его разум чист от мыслей, если и бродят на поверхности воспоминания, то уж никак не о пяти днях сумасшедшей работы. Нет, ему снится рыженькая Эйле из булочной возле Университета, её пышные кудри, ясные синие глаза, пухлые алые губки, округлая, аппетитная фигурка, снится, как звонко она смеётся, игриво шлёпая Тила по рукам: «Эй, парень, ты мне, может, и нравишься самую чуточку, но не лезь туда, покуда не надумаешь жениться!»