— Тёть Зин, привет! Это я, Ева, бабы Шуры внучка.
Хотя смысла говорить, как её зовут, не было никакого — ни разу ещё эта тётка не назвала Еву правильно. Может, правда, не могла запомнить непривычное имя, а может, просто не считала нужным утруждать себя запоминанием. Еву она чаще всего звала Веркой, иногда Светкой.
— А, узнала тебя, милая! Своих приехала проведать? На кладбище? А меня вот боженька все никак не забирает, — и она стала вытирать внезапно потёкшие слезы концом повязанного на голову платка и хотела ещё что-то сказать, но не смогла и только плакала.
Обнять старушку мешал огромный стол, и, пытаясь как-то ободрить её, Ева присела на кровать и гладила то сухонькую ногу под казённым одеялом, то наклонялась вперёд и дотягивалась погладить худенькое плечо.
Не будь на столе обеда, возможно, слёзы лились бы дольше. Но дурно пахнущее капустой варево остывало, и Ева позволила себе напомнить тётке о еде. Удивительно, но та нашла в себе силы успокоиться и принялась за еду.
— Что там на улице-то? Холодно? — спрашивала она периодически и сама же себе отвечала. — А в городе как? Да, в городе-то оно завсегда холоднее… а цены как выросли! Это же уму непостижимо! А пенсию-то не добавили! Да, говорили, вроде, добавят со следующего года. Но в следующем году кто жив будет.
Старушка справилась со щами. Ловко орудуя ложкой, расправилась с котлеткой, судя по удушающему запаху, с большой примесью все той же капустки. Запила всё компотом в неизменном с советских времён гранёном стакане и, деловито вытерев рот всё тем же уголком платка, невинно спросила:
— Ты-то как? Замуж не вышла?
Глупо раздражаться на старую прикованную к постели женщину, но этот вопрос, как удар под дых, всегда заставал Еву врасплох. Нет, она помнила про этот коварный вопрос, она готовила ответы на него, как домашнее задание, тщательно продумывая слова и интонации для разных людей и разных случаев. Но когда вопрос звучал, она всегда была к нему не готова. И мямлила что-то после слова «нет», словно заранее оправдываясь за свою непутёвость, что как-то не сложилось пока и бла-бла-бла… Но жестокая старуха, не подозревая о своей жестокости, продолжала добивать:
— А парень-то есть?
И Ева снова сказала «нет» и, опустив глаза, опять собралась оправдываться, но взгляд упал на спасительный пакет:
— Тёть Зин, я же вам гостинцы принесла! Чуть не забыла!
И она хотела их доставать из пакета, но подумала, что одинокой бабке будет большей радостью самой разобрать подарки, когда Ева уйдёт. И положила пакет на стол. «Может, она даже специально будет оттягивать этот момент. Надеюсь не очень надолго, а то яблоки сгниют», — подумала Ева и подвинула его поближе. «О, этот чёртов пакет!» — вспомнила она неловкую ситуацию. «О, этот чёртов медбрат!» — она бессильно опустилась на стул, услышав за спиной звук открывшейся двери и его голос: