Иногда, он предлагал мне поработать над его татуировками, заштриховывая старую, и работая над новой на другом боку, которую он просил меня прорисовать или растушевать буквы. Я никогда не спорила, главным образом потому, что мне было все равно, что делать. Прикосновение к нему доставляло мне огромное удовольствие — штриховать его гладкую кожу, наблюдать, как напрягаются его мышцы, ощущать теплоту его тела.
Он никогда не отрывал глаз от меня, даже, когда я провожала его взглядом. Больше нет. В конце концов, однажды во время одного из таких моментов он внезапно остановил меня. Он взял у меня из руки пистолет и положил его рядом с собой. Он соскользнул со стола и поднял меня на ноги. Потом, он подтолкнул меня к шкафам, где никто не мог нас увидеть, и поцеловал. Он целовал меня жарко, страстно и отчаянно. Я могла только надеяться, что он испытывал подобные чувства. Сама мысль об этом была почти невыносима.
Было несколько раз, когда он помогал мне татуировать себя тоже. Я хотела, чтобы инициалы моей матери стояли в основании ноги, и несколько веток виноградной лозы окутывали мою лодыжку.
— Почему бы нам не поработать над тобой сегодня вечером? — однажды сказал он, когда в студии остались только Пол и еще один клиент.
— Надо мной? Серьезно?
— Серьезно, — сказал он с улыбкой, которая мне напомнила наши разговоры, которые мы вели в такой манере. Иногда, мне казалось, что я знала его вечность. Как будто, так и должно было быть — знать его всегда.
— Как будто я откажусь.
— Я на это и рассчитывал. Иди, готовь ногу. Я сейчас вернусь.
Я сделала, как он просил, и сидела в кресле, когда он вернулся. Он нес с собой ширму.
— Это для чего? — спросила я, смотря, как он ставил ее в нескольких футах от края кресла, расправляя ее так, что мы оказались запертыми в углу.
— Я уже давно думал принести ее сюда. Кажется, пришло время, — сказал он, пожав плечами.
Несмотря на его непринужденный тон, у меня в животе запорхали бабочки от мысли, что ширма сделала атмосферу еще более интимной. Я такая жалкая, я знала.
— Готова?
— Да, — сказала я, а затем чтобы было удобней работать, я приподняла ногу и согнула ее в колене.
— Итак, давай сделаем следующим образом, — говорил Хейми, и опустил стол в горизонтальное положение, а затем сел позади меня, и перекинул одну ногу через стол, пока не прижался к моей спине. Я чувствовала, как напряглись мускулы на его груди, я начала задыхаться от мысли, что ничего не чувствовала, кроме Хейми. Даже, запах алкоголя или игл в новых упаковках, или каких-либо других запахов, витавших в комнате, ничего. Только Хейми, и это был мой рай.