– Хороша.
– Ну так… у меня во дворце много спален.
Харита совсем не против того, что во дворце много спален: извивается сине-зеленой змеей, взметывает в воздух пышные черные кудри, ловит мой взгляд… вздрагивает, а потом сразу вспыхивает, но не ломает танец.
– Благодарю. Потом.
– Ха… потом. Ловил бы момент. Когда ты уже женишься, а? Владыке трети мира не положено быть одному. У тебя же была какая-то нереида – что с ней не так?
– Умерла.
– Так за чем дело стало тогда? Или тебе невест мало? Наследниками же придется как-то обзаводиться, домом… А то дворец построил – а жениться не собираешься?
Хрупкий виночерпий сунулся было – отошел, повинуясь знаку Громовержца. Только посмотрел на брата печальными, влюбленными глазами.
В голове шумело ласковое море – отвык я от олимпийских пирушек.
– Почему не собираюсь? Вполне даже…
Гестия отвлеклась от разговора с Афиной. Помахала, обогрела прежней улыбкой.
– Что… что ты туда-то смотришь?! Там две вечные девственницы. Гестия принесла обет…
– Когда?
– Да вскоре после жребия было дело. После победы. Обет сохранять девственность во имя крепости дома на Олимпе. То ли заметила, как Посейдон на нее посматривает… то ли кого-то другого не дождалась с жениховством.
Оранжевый домашний огонек перепрыгивал по пальцам сестры в озорном танце. Она все так же размахивала руками, когда начинала волноваться, и волосами рыжими встряхивала все так же смешно – вечная богиня-девочка…
Я идиот все-таки.
– Да ладно тебе! У меня есть для тебя получше!
– Получше?
– Получше. Моя дочка. Кора. Красавица… войдет в самый расцвет – ей Афродита позавидует! Такая красота редко рождается даже среди богинь, – зажмурился и покачал головой, едва ли не облизнувшись. – Еще совсем юная, а уже прекраснее Эос-зари: какие глаза, фигурка… носик… Ну, для брата не жалко: забирай. Достойное украшение для твоих драгоценностей подземного мира.
Это уже интересно. Громовержец и раньше подначивал меня жениться, но вот чтобы женить самому – этого за ним не водилось.
– Красавица, говоришь… И ее не осаждают толпы женихов?
– Да по ней половина Олимпа с ума сходит! – широким жестом охватил эту самую половину Олимпа. – К ней сватались и Арес, и Аполлон…
– Неужто отказала? Аполлону?
Громовержец все же подозвал виночерпия-Ганимеда. Поднял чашу с вином, задумчиво посмотрел снизу вверх.
– Нет, почему… сами отвалились. Решили, видно, с матерью не связываться…
– А кто мать?
– Деметра, - со вздохом признался младший.
Я засмеялся – во второй раз за жизнь. Гестия и Афина на другом конце стола разом вздрогнули и обернулись.