Эреб перехватил мой взгляд. Усмехнулся той стороной губ, которая была обращена ко мне.
Глаз смотрел тускло и черно, как у хищной рыбины. За тьмой больше ничего не дрыгалось: предыдущий владелец тела был додавлен надежно.
– Что меня выдало? – спросил Первомрак с интересом.
– Тело. Тебе не нужно было селиться в Эвринома. От тебя самого звучало бы правдивее. Зачем ты взял тело?
Усмешка расширилась, и в щели между губ обнаружилась влажная темнота.
– В теле удобнее разговаривать. И еще я хотел, чтобы ты увидел.
Он повернулся ко мне лицом.
С левой стороны под кожей перекатывался волнами густой мрак. Растягивал, пробовал на прочность, каждую секунду грозил прорваться наружу. Угол губ истлел, и в просвет стали видны зубы. Глаза не было – осколок черноты, в которой нельзя было рассмотреть оттенков.
- Видишь? – хрипло спросил Эреб, плюясь клочьями темноты при каждом слове. – Со всеми так. Все. Титаны. Чудовища. Полубоги. Каждый. Не могут вместить. Не выдерживают…
Я поднялся, глядя, как Эреб досадливо проводит по щеке Эвринома, а желтоватая кожа полосками сползает под ногтями, и в образовавшиеся щели льется мрак.
– Поэтому нужен был я?
Но уже знал: поэтому. Кронид, бог, новое поколение, новая сила, тот, кто сможет подчинить мир… вот, значит, зачем им так отчаянно нужен был Кронид на троне, вот почему Эреб так настойчиво совал нам правление, брал с нас клятву в обмен на помощь…
Они планировали это еще в Титаномахию.
– Да, – подтвердил Эреб, тоже встал, мертво шатнувшись вперед. Тело Эвбея трещало и разбухало, не в силах удержать мощь Первомрака. – Клятва была из-за этого.
Кожа треснула на шее, порвалась – и в образовавшуюся щель хлынуло черное, густое, со множеством извивающихся конечностей, разорвало жалкую оболочку в клочья, загасило факелы, превратило чертог в сплошную обвивающую пелену тьмы.
Я еще успел схватиться за двузубец, потом подумать: а чем я его буду бить?! Создателя и властителя мира? Потом меня обволокло, закружило и понесло, мрак душил и обжигал, ощупывал лицо бесконечностью мохнатых, липких паучих лап с хищной радостью: ничего личико, в самый раз по размеру будет. Мрак лез в глаза, в уши, в грудь, впитывался в кожу и сковывал руки обжигающими кандалами, и я почти сразу наплевал на сопротивление, на то, что я воин – на все. Осталось только бесконечное: «Держать, держать, держать» – как тогда, в Титаномахии, потому что титаны все еще бьются о сторожей, и если я отпущу сейчас – Гекатонхейры могут не выдержать…
Я удерж…
Пальцы стискивали двузубец. Нагретый пахнущий раскаленной бронзой. Ненужный и глупый.