Она не будет сопротивляться – ты же ее муж… царь.
А даже если будет – тебе что, в первый раз насиловать, что ли?
– Иди, – сказал я, когда понял, что уже не сижу на кровати в онемении, а стою возле нее, держа двузубец.
Факелы чадили, как четырнадцать мелких злобных Тифонов. Оранжевые языки пламени с них стремились под потолок.
Персефона стояла по ту сторону ложа, с мрачным вызовом глядя на меня.
– Куда ты прикажешь мне идти… царь мой?
– Куда угодно. На поверхность. К матери. На Олимп. Иди.
Она неспешно подняла расшитый цветами гиматий. Потом сандалии. Маргаритки с ожерелья собирать не стала.
Возле двери задержалась и обронила почтительно:
– И ничего не скажешь напоследок?
Спальня вокруг преобразилась в беседку, зазвенела музыка камня, и зажурчал неподалеку ручеек. Она – со злорадной улыбкой у входа («ухожу, дядюшка!»), гранат вместо двузубца в пальцах… «Ничего не скажешь напоследок?»
И так легко – не целовать ее, отправить назад к матери, чтобы отравленная золотая дрянь, угодившая мне в сердце годы назад, не жгла сейчас страшнее Кронова серпа…
Только ничего не говорить напоследок.
– Я буду в своей спальне… царь мой, – добавила она, не дождавшись ответа.
Ушла – вместе с утешительным наваждением, оставляя наедине с проигрышем.
Потому что ни один бог не проигрывал еще так.
Потому что ни богу, ни титану – никогда еще – откуда я знал это?! – никогда еще…
Гея ненавидела мужа-тирана. И рожала от него. Рея, мать богов – наверняка шептала слова ненависти, после того, как Крон делил с ней ложе.
И рожала.
Деметра, изнасилованная Посейдоном.
Все.
Потому что никто из них не ненавидел своего мужа с такой силой и страстью.
Почему я думал, что эта ненависть погаснет со временем?!
«Ой… мне достался такой ужасный муж!!»
Наверное, она смеялась громче других, слыша жалобы Амфитриты.
Факелы были объяты пламенем. Как я.
Стена, к которой я прислонялся, опаляла холодом, как ее кожа в день после похищения…
А там внутри, вместе с обжигающим ядом по венам расходилось понимание, что бой я проиграл себе же самому… почему себе?!
– Ты захотел слишком многого, маленький Кронид… – голос из прошлого толкнулся в виски. Зазвучал привычными интонациями. Заговорила все-таки…
Лучше б молчала.
– Чего?! Чего – многого? Женщину?! Дочь Деметры? Отданную мне в жены Громовержцем?! Это – много?!
– У тебя есть женщина. Она твоя. Пользуйся. Разве она не покорна тебе? Разве не почитает тебя как мужа и Владыку? Разве не приходит в условленный срок, не выполняет любые приказы? Будь доволен – она ведь твоя…
Я не отвечал, чувствуя, как настойчиво клокочут в груди веками сдерживаемые слова. Выкрикнуть, выплеснуть хотя бы глазами…