– …нет, Посейдон бы не смог так долго молчать. Он непременно что-нибудь рассказывает – про свои чертоги или про свою колесницу. Я исчерпала разгадки. А ну-ка давай, посмотрю на тебя…
Минта потянулась к хтонию, попутно, хихикнув, коснулась плотно стиснутых губ.
– А то сам ты мне свое имя, конечно, не назовешь.
– Оно тебя испугает. Оставь как есть.
– Я не заметила у тебя на спине железных крыльев, – ухватилась за края хтония и настойчиво потянула. – А имена, которые могут испугать… так вот ты какой.
Она изучала мое лицо без страха, с долей восхищения и вызывающей бесшабашностью. Отложила в сторону хтоний. Нахмурилась и подобрала губки под вздернутый нос.
– Мог бы сойти за подземного владыку.
– Мог бы, – нетерпеливо дернул углом рта, – сойти.
Когда она уже поймет и с визгом унесется в кусты, чтобы можно было убраться к себе?
– А имя твое…?
– Аид.
– Ты шутник. Разве не слышал, что поют рапсоды? А какие ходят сплетни – не знаешь? Владыка Аид – старик, да еще уродливый. А ты…
– Не Аполлон.
От ее хохота с ветвей на двадцать шагов в округе вспорхнули птицы. Заполошная белка отшвырнула шишку и кинулась по стволу сосны спасаться – подальше от буйного звука.
– На тебя только раз взглянуть – и уже не до аполлонов. Ты будто из древних песен – черное пламя, которому сам отдаешься, чтобы – до костей… – помолчала, изучая пальцами щеки, нос, проводя по лбу. – К тому же, этот… Владыка… не интересуется женщинами – у него там всё тени и псы трехголовые.
И подпрыгнула, всплеснула руками в восхищении при взгляде на мое лицо:
– Ой! Еще так сделай! Дух захватывает, какой ты красавчик, когда грозный!
Поймала взгляд исподлобья (свита уже во Флегетон бы поныряла, только чтобы на стадию возле меня не находиться!), тоже притворно набычилась, потом переплавила напускную суровость в нагловатую улыбочку. Осмотрела волосы – кроме прозелени, в них теперь еще были иголки, земля, несколько шишек и даже запутавшаяся стрекоза. Покачала головой – непорядок.
Стоило мне попытаться подняться, как пухлая ладошка придавила к земле.
– Куда? – промурлыкал голос над ухом. – К теням и псам? А не потерпят они там без тебя, Подземный?
Одевался я уже в сумерках – медленно, не сразу попадая руками в рукава хитона. Невидимый обруч сжимал виски, закатное солнце расплывалось в глазах огненными кругами, а ноша на плечах еще потяжелела.
– Помочь?
Минта водила пальчиком по шлему. Задумчиво дуя губы, всматривалась в завораживающие жутью узоры.
Бессовестно подставляла нагое тело под алые блики с неба, как еще недавно – под поцелуи.
Вышитый ворот хитона был порван, пояс делся не пойми куда. Лежал же на берегу, возле примятых цветков ястребинки, то есть, они еще тогда не были примятыми? А теперь тут гадюка греется.