– Жульничать, вздумала? – осведомилась Клото и крепко ткнула в сестру миской. – На тысячу вздохов хочешь ему столбняк растянуть? Тоже, нашлась, голова. Любимчик, эй, иди садись. Еды нецарской не предлагаю, а стоять навытяжку не обязательно. Да и не перед кем.
Отмер. Посмотрел на предложенное кресло – неказистое, сучковатое и прямо в середине комнаты, среди переплетений нитей и на перекрестье взглядов. Подошел, сел и тут же услышал торжествующее восклицание Клото:
– Ага, отмер любимчик! Лахезка, диплакс теперь мой будет!
Лахезис фыркнула носом, потом махнула рукой: ничего, забирай, мол! Не выпуская из рук миски, грузно подошла, добродушно моргая, рассмотрела вблизи, потыкала пальцем.
– Дай хоть разгляжу любимчика… сколько веков уже! Сколько споров из-за тебя друг другу продули! Сначала я спорила, что в Тартар не пойдешь. Потом два года сестрам готовила!
– Два года помоями травились! – вставила Клото от своего веретена свистящим шепотом.
– Да цыц ты уже, я рассказываю. Так вот, потом Атропос спорила, что ты к Крону пойдешь, а мы вдвоем потом с ее нитками ковырялись целый месяц. Ножницы по очереди… бегаем туда-сюда… а эта сидит под солнышком, кости греет.
Атропос засмеялась нехорошим смешком, и ножницы залязгали мелко и весело, вторя ей.
Судя по дробным ударам – враз не меньше сотни выкосила. Видно, война.
– … потом еще что ты Серп удержишь, ну, тут я уже на тебя поставила и не проиграла! – Мойра потрясла меня за плечи с детским восторгом. – Это Атропос и Клото мне мужика искали.
– Мало – искали – держали, чтоб не сбежал! – долетело от веретена. – А как упирался, бедный, как умолял…
– Меня просил нить чикануть, – припомнила Атропос. – Я и чиканула, только потом. Все равно не жилец был, его б через два дня брат задушил бы.
Лахезис замахала на сестер полными красными ручищами, обернулась, показала щербинку в зубах.
– Еще потом мы спорили, удержишь ты мир или не удержишь… Клото говорила: вынесут они тебя как пить дать, куда им такой Владыка.
Клото, из-под умелых пальцев которой уже медленно пошли новые нити – все сияющие одним, солнечным светом – обернулась, развела руками. Мол, не угадала, извини.
– Спорить любим, – проговорила тягуче и неспешно. – У нас тут, невидимка, немного занятий: судьбы мира вершить, и всего-то. Нити эти… черепки. Вот спорить и любим. Иногда без ставок. Иногда со ставками еще. Я на бойке твоего брата с Тифоном пояс новый хороший у сестры выиграла.
Атропос недовольно зацокала языком над какой-то нитью. Подумала, надрезала, оставила.
– И ведь кто б сказал, что этот Громовержец прыткий такой, ведь и знаки были, что Тифон – его… а? Были? Да конечно, были, сто голов-то, кто ж знал, что лучше одна голова и молний колчан, чем сто – и ни в одной мозгов… Лахезка да следи уже за длиной нити, тут Лавр из Скифии сейчас больше нужного проживет!