так в шкуре этой его и похоронили.
Где же ты столько лет шатался тенью, Леон? Не сразу нашел дорогу? Или ждал пока твой бывший лавагет заступит на царство – по старой памяти милости получить хочешь?
Знаешь, лучше бы ты попал сюда раньше и стал злым духом.
– Ты совершил много злодеяний и искупишь их мучениями в Темных Областях.
Думаю, его можно зашить в его дурацкую накидку. Герой в львиной шкуре… выдумал.
Тень смотрит по-бараньи тупо. Потому что решение таким быть не может. Какие муки?! Приказ же выполнял. Какие злодеяния?! Был же не хуже прочих, а если вспомнить того, кто был хуже…
Хуже всех там был я.
Дернулась щека – не вовремя всплыло перед глазами то, к чему давно привязал груз: «Это не я», – и потопил в омуте памяти. Блики луны играют с вечерней бирюзой моря; Левка гладит сведенные в судороге боли плечи; юнец полутораста лет от роду скорчился на песке, зарылся пальцами, будто хочет отчистить с них кровь и копоть: «Не трожь меня! Не трожь!! Отравишься…»
Моргнул. Встретил взгляд Мнемозины: богиня памяти, оказывается, здесь. Как всегда – скромненько, у стеночки, в серых одеждах, глазки потуплены, в руках стилос и покрытая воском дощечка. Наверное, задумалась и посмотрела на царя случайно.
Ну, и смотри, дочь Урана. Все равно этого не было.
Верный Гелло уже уволок за дверь Леона, попутно подрав его шкуру. Темные Области позаботятся о вояке. А после нескольких лет страданий – кто там знает. Из него получился бы хороший палач.
В свите заметно оживление: два подряд – и Элизиум, и муки! Ну-ка, кто там еще…
Еще – тень пятилетней девочки, которая толком идти не может от страха. Какой тут жребий?
– Детей – сразу к Лете. Всех. Их незачем судить.
В улыбке Гекаты – отражение всей усмешки моей вотчины:
– Владыка мудр.
– Ага, – цедит Онир, чернокрылый сын Гипноса (или чей он там сын, раз чернокрылый?!). – С детьми неинтересно…
Группа воинов – явно договорились заходить вместе. Десяток с лишним к Лете, двое – к Леону в компанию, чтобы не скучно было орать от боли. Какие-то торговцы. За ними шлюхи. Кажется, тоже с кем-то договорились. К Лете. Колотящийся старик в разукрашенном драгоценностями одеянии, ломающая пальцы безумная вдова, два аэда (казнить сволочей не выйдет, жаль). Молодой кузнец, за которым семенит его мамочка – видимо, присмотреть, чтобы дитятко не отправили куда не надо. Снова воины – да сколько ж вас всех…
Какой-то праведник. Вроде бы, предавался размышлениям о звездах и богах. Пророчествовал. Вот и напрорицал басилевсу что-то не то – задушили. В Элизиум.
Знакомые рожи из отцовых войск – тоже, видно, долго добирались. Все как один приползают на коленях с обреченностью во взоре и готовностью отправляться мучиться. Отправляются к асфоделевым ароматам – кроме одного, самого ретивого.