– Хотите о дочке поговорить? – не оборачиваясь, спросил он.
Ведьма прошла и села на кровать.
– Правильно догадался. Останься, зацепил ты ее. Вроде уже взрослая и обжигалась не раз, а вот на тебе снова погорела. Но я знаю, ты ведь не останешься?
Демидов кивнул.
– Не останусь, – этот диалог напоминал то, о чем они говорили с Милой ночью. – Ты ведь знаешь, что я уже не принадлежу себе. Руна эта гребаная, магичка одержимая, война грядущая…
Тамар вздохнула.
– Я знала, что ты так скажешь. Я предупреждала ее, но она отмахнулась. Молодежь всегда думает, что знает все лучше. Ну почему ты ее не отшил а? Ну позлилась бы она пару дней, и все.
– Она была убедительна, – хмыкнул Игнат, вспомнив, как девушка пришла к нему в первый раз.
– Это у нее от меня, если что хочет, то обязательно получит. Вернешься к ней?
Видок покачал головой, говорить не хотелось. Тамара тяжко вздохнула.
– Может, все же надо было дать тебе помереть, а?
– Может быть, – вполне легко согласился егерь. – Что сделано, то сделано. Девочка она взрослая, погрустит и забудет, вся жизнь у нее впереди, с такой мамой она еще долго будет молодой и красивой.
Ведьма как-то странно посмотрела на него.
– Надо было все же капнуть тебе в тарелку зелья любовного, мой собственный рецепт, прикипел бы, как миленький. Рука не поднялась, не была бы Милка счастлива из-под палки. Насильно, как известно, мил не будешь. Рано или поздно ты бы его переборол. Да и последствия могут быть непредсказуемые, если останешься. Обратно тебе надо. Ну, вот зачем ты на мою голову свалился? – Это был уже риторический вопрос.
Тамара поднялась и, махнув рукой, вышла, ей пора было заниматься раненым лесорубом. Не получилось поставить его на ноги за три дня.
И вот они стояли на крыльце, багги мокла под моросящим дождем, Мила уже в машине и явно не в духе. Игнат же в обновках смотрел на ведьму.
– Спасибо за все, хозяйка, за заботу, за стол, за то, что жизнь мне вернула.
Тамара окинула его взглядом, полным грусти.
– Иди с миром, егерь. Прощай.
– Прощай, ведьма, – и Демидов сбежал с крыльца, одним движением забрался в багги, закрепив рюкзак за сидением.
– Прощай, мам, – подняв руку, как-то странно произнесла Мила.
Игнату на мгновение показалось, что та действительно прощается навсегда. Но он отбросил эту мысль. Ну что с ней станется? Кончатся зелья, приедет снова. Он бросил быстрый взгляд на Тамару, та стояла под навесом и смотрела на них с какой-то затаённой грустью.
Багги рванула с места, выбросив из-под задних колес небольшие фонтаны грязи, и резко развернувшись, устремилась к лесной дороге.