Да, жить с ними было страшно, но все же они люди, они страдают и плачут, как люди, и в жизни их нет ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания. Тяжкий труд, от которого по ночам болит все тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать ее.
Те, которые богаче и сильнее, им помочь не могут, так как сами грубы, нечестны, нетрезвы, и сами бранятся так же отвратительно; самый мелкий чиновник или приказчик обходится с мужиками, как с бродягами, и даже старшинам и церковным старостам говорит «ты» и думает, что имеет на это право. Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от людей корыстолюбивых, жадных, развратных, которые наезжают в деревню только за тем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать».
В тяжкой жизни мелиховских крестьян Антон Павлович прежде всего мог помочь своей благородной профессией. Вскоре к доктору Чехову потянулись больные. У одного кровь горлом пошла, другой руку бревном ушиб, у третьего девочка заболела — без доктора хоть в петлю полезай. А доктор без различия всех принимает и денег не берет. Встает он чуть свет, а больные уже давно на лавочке под окнами дожидаются...
Все эти картины старого мелиховского быта представляешь себе, перечитывая письма Чехова и его рассказы. Но, может быть, самое интересное то, что в Мелихове до сих пор живут бывшие пациенты Чехова, сохранившие о нем самую светлую, добрую память.
В 1944 г. на митинге, посвященном открытию музея в Мелихове, колхозный бригадир Михаил Прокофьевич Симанов говорил, что Чехов слишком мало прожил, может быть, потому, что крестьяне уж очень одолевали его своими просьбами, нуждами и болезнями.
Многие экскурсанты знают о мелиховских старожилах и первым делом спрашивают:
— А где тот старик, который знал Чехова?
Старика нетрудно найти. М. П. Симанов,
несмотря на свои 80 лет, до сих пор работает смотрителем в музее. Рассказывает он охотно:
«Деревня у нас была нищенская. 18 нищих из нашей деревни по дворам ходили. Полов в домах не было, спали на нарах. Антон Павлович посмотрел и сказал:
— Вот где Сахалин...
Наше родство занималось сапожным ремеслом. Семья большая была. Антон Павлович к нам частенько заходил. Сядет на верстак и разговаривает с мужиками про холеру. Все были тогда очень напуганы такой болезнью. Помню, один раз мужики вышли покурить (у нас в избе не курили), остался я один с Антоном Павловичем. Он мне показывает на ремень, которым тачают, и говорит:
— Что это?
— Ремень,— говорю.
— Нет, брат, это называется шпандырь.
Он всякое ремесло понимал. Я у него