В итоге насквозь промороженный танк простоял перед вражеской линией обороны 77 часов! У трех танкистов не было ни еды, ни воды. На третью ночь экипажу удалось закончить ремонт одной гусеницы, и наутро они предприняли попытку вернуться к своим. На рассвете дизельный двигатель прогрели факелами. Когда же он завелся, Логинов открыл стрельбу в упор по блиндажам и орудийным позициям (он успел хорошо изучить их расположение). А поскольку у немецких орудий в столь ранний час даже не было расчетов, танкист безнаказанно перестрелял их, как мишени в тире. Наконец двигатель прогрелся, и механик-водитель стронул танк с места. Обратный путь длиной всего в полтора километра занял несколько часов. С нашего переднего края заметили странное движение танка зигзагами и, поняв, что происходит, вызвали заградительный огонь по траншеям противника. После возвращения к своим танкистов наградили орденами. Удача не покинула их и позже: все трое продолжили воевать и встретили Победу.
А вот интересный кусок на тему того, что тонули четыре лодки из пяти. Это к слову тоже миф, потому как бесконечного запаса лодок в Ленинграде не было. И переправы обеспечивали одни и те же люди — об этом уже я писал раньше. Вот еще одно свидетельство:
«Все наши пристани переправ правого берега Невы находились под наблюдением противника, а следовательно, под хорошо скорректированным артиллерийско-минометным огнем. Зеркало воды дополнительно простреливалось, прошивалось фланговыми пулеметными огнями справа из района Арбузово и слева из района 8-й ГРЭС. Старший лейтенант Айзенштад, не теряя времени даром, ввел меня в обстановку. Докладывал он грамотно, четким военным языком: — Прямо перед нами Московская Дубровка, от нее остался только разбросанный кирпич. Передний край противника проходит: северная окраина Арбузово, далее по дороге в направлении северо-западная окраина 1-го Городка и упирается в урез невской воды. Его основные опорные узлы: [39] на правом фланге — Арбузово, на левом — 8-я ГРЭС, в центре между песчаными карьерами просматривается перекресток грунтовых дорог, мы его называем „пауком“ — он отлично пристрелян противником и нашими артиллеристами и минометчиками, все стараются его обойти. В центре, в направлении „паука“, наступает 20-я стрелковая дивизия полковника Иванова, на правом фланге виднеются остатки Арбузово, за его северную окраину ведут бои части 265-й стрелковой дивизии полковника Буховца.
Наша 86-я стрелковая дивизия на левом фланге, прямо против нас, наступает в направлении 1-го Городка. С соседних пристаней началась переправа. Отдельные лодки проскакивали пятисотметровое расстояние за 10–12 минут. Противник почти каждую лодку брал в огневую вилку. Снаряды и мины разрывались то сзади, то спереди, то справа, то слева. — Пора и нам переправляться, — сказал старший лейтенант. Он окликнул кого-то в сгустившейся темноте. Появился пожилой боец. Гимнастерка топорщилась на его сутулых плечах. Было видно, что раньше ему не доводилось носить военную форму. Сверкнув стеклами очков в позолоченной тонкой оправе, боец произнес приятным голосом: — Товарищ полковник, прошу минут пять-шесть повременить. Гитлеровцы люди аккуратные. Стреляют по графику. Сейчас ведут огонь по второй переправе, а мы с вами в районе четвертой переправы. Бьют по четным переправам, а потом по нечетным. Не прошло и двух-трех минут, как фашисты обрушили на район нашей переправы шквал огня. Щель надежно укрывала. Наша лодка была уже на плаву, а через считанные минуты после посадки — на середине реки. Противник, сделав небольшую огневую паузу, заметил наше суденышко и снова открыл огонь.