. Молния сверкнула ближе, а через несколько времени донеслись раскаты грома. Хорезмиец, подняв плечи, опасливо поглядывал на небеса. Усилившийся ветер терзал робкое пламя костерка.
– Не боишься? – крикнул ему Егор.
– А чего мне бояться, – задиристо ответил охранник.
Хотя Егорка видел, что ему не по себе.
– Как чего? Это мои Боги гневаются. Перун осерчал, сейчас молнией тебе прямо в лоб шарахнет.
– Да пошел ты вместе с твоим Перуном, – крикнул охранник.
В этот момент громыхнуло так, что от неожиданности тот присел. Начали падать крупные капли дождя. Начался ливень. Хорезмиец пытался спасти костер, закрывая его щитом от дождя, но безуспешно. Сильные порывы ветра задули слабое пламя. Молнии вспыхивали все чаще, можно сказать, что они сверкали регулярно. Буквально каждые две-три минуты. Часовой уже сам пытался защититься от дождя, держа над головою щит.
– Эй, – окрикнул его Егор.
– Чего тебе, – огрызнулся часовой.
– А ты знаешь, отчего высохло это дерево, к которому вы меня привязали?
– Ну, знаю, молния в него ударила.
– И ты, зная об этом, так спокойно стоишь здесь.
– Ну, не такой уж я и дурак, – ухмыльнулся часовой. – Молния не ударяет дважды в одно место.
– Это правильно, молодец, – крикнул, превозмогая шум, Егорка, – в дерево оно уже не ударит. А вот, ты – для нее новая мишень. Мы же находимся на возвышенности.
– Закрой рот, – рявкнул охранник, – накаркаешь еще.
Егорка уже его не слышал. Он поднял голову, подставив лицо дождевым струям. Он получал от всего этого определенное удовольствие. Ночная гроза была в самом разгаре. Сверкали молнии, донося через некоторое время рокоты грома. Вспышки света озаряли окрестности, крепостные стены города, обездвиженный, словно вымерший лагерь хорезмийцев у подножия холма. Он видел себя со стороны, словно обретя сверхъестественное зрение. Распятую фигуру, довлеющую над пространством. Ему казалось, что ничего более значимого не существует в этом мире, лишь он, распятый на холме и эта невероятная гроза. И он даже подумал, что все эти годы прожил ради этого момента единения с природой – божественной сущностью. Он ощущал себя неразрывной, нераздельной частью этой ночи, этой грозы и этого ландшафта. Ему казалось, что с минуту на минуту он может воспарить вместе со своей перекладиной из обожженного молнией дерева, раскинув руки. Собственно, они уже давно были раскинуты, в ожидании полета. В этот момент молния сверкнула совсем близко, почти над головой. Егорка услышал испуганный возглас, крепкое ругательство. Он посмотрел вниз и увидел, как хорезмиец, согнувшись, бежит к палатке сторожевого поста.