– Ничего не говори. Я полностью потерял квалификацию. Больше ни одного глотка вина никогда в жизни. Только, между нами, ладно?
В следующий миг Егор увидел перед собой стены и мечети Дамаска. И облегченно вздохнул.
– Ты еще здесь? – спросил он у Назара.
– Здесь, – отозвался Назар.
– Может быть, ты мне руки развяжешь? В качестве, так сказать компенсации морального ущерба. А?
– Извини, друг, я, конечно, немного виноват перед тобой. Но этого сделать не могу.
– Нет, вы только посмотрите на него – ели, пили вместе. Муки я из-за него принимал незаслуженно на кресте, то есть на крестах и никакой благодарности. Так нельзя.
Ответа не последовало. Но послышался шум, он нарастал. Казалось, что движется конница. Егорка вслушивался, напрягая слух, и различал монотонный топот копыт. Из палатки вышел охранник, с тревогой стал вглядываться в темноту. Затем он позвал второго часового. А сам стал быстро спускаться к месту бивуака. Несмотря на утренние сумерки, было видно, что в лагере тоже началось оживление.
– Эй, – окликнул Егорка часового, – что происходит?
– А я откуда знаю? – огрызнулся тот.
– Что-то неладное, – предположил Егор, – развязал бы меня.
– Ага, – бросил часовой, – сейчас, только разгон возьму. Что за черт…
Егорка увидел второго охранника, он бежал назад, размахивая руками. В следующий миг из-за соседнего холма показались всадники и атаковали лагерь хорезмийцев. Разглядев боевое знамя, Егор понял, что это войско сирийского эмира Малика Адиля.
– Развяжите меня, – крикнул Егор, но тщетно, оба хорезмийца бежали вниз, где уже шла сеча.
– Мать вашу, – в сердцах бросил им вслед Егорка.
И в ответ услышал.
– До чего же я не люблю, когда ты сквернословишь.
Изумленный Егор повернул голову и увидел свою жену. Мокрая до нитки, она стояла, держа в руках кинжал.
– Как ты прекрасна милая, – сказал ей Егор, – откуда ты? Не иначе как ангел послал тебя, хотя, в последнее время я ему как-то перестал доверять.
– И напрасно, – услышал он.
– Что это? – испугалась Мариам.
– Ты тоже слышала? – удивился Егор. – Значит, нам обоим показалось.
– Я, между прочим, провела здесь всю ночь, – сказала Мариам, – вон за тем камнем. Хотела убить часового, но он все в палатке прятался.
– Маша, промедление смерти подобно. Режь скорее веревку. А то мы попадем из огня да в полымя.
Мариам перерезала путы, и Егорка с блаженным стоном сполз с креста к ее ногам. Но сразу выпрямился и, схватив жену за руку, бросился прочь, говоря:
– Уходим, милая, нам здесь больше делать нечего.