Н. даже не заметил, насколько вдруг обострилось его зрение. Он видел то, чего не видел раньше, но сейчас это казалось совершенно естественным, словно он просто вспомнил, как это делается.
Что-то нужно было делать, рвать эти струны, уничтожать подкожный металл, который стал клеткой для умирающего сердца. Н. знал одно: умрет Соледад – умрет и он сам, без этой женщины ему не жить. Вытянуть металл он мог руками – кто-то, чье присутствие в своей жизни Н. только начал осознавать, дал ему понять это, когда из раны кровавым бугорком показалась смертельная пуля. Но для этого нужно прикоснуться.
Так неужели же она не вспомнит сейчас того поцелуя в новогоднем лесу, который, соединив их, создал новое существо, способное раздвинуть пространство и в обнимку выйти из зловещего древесного окружения на верный путь?
Н. протянул руки, он звал Соледад к себе этим движением так, как не смог бы позвать словами. Он и слов-то таких не знал, а мог повторить только три самых простых:
– Я люблю тебя.
Соледад смотрела на него пустыми глазами.
– Нас время поджимает, – сказал ей мужчина. – Не беспокойся, сейчас я его уберу.
– Вызови охранников, пусть его выведут, – посоветовала Соледад.
– Нет, тут охранники не помогут. Тут только я сам, – мужчина шагнул вперед, и взгляд его обрел железную тяжесть, ударив Н. в лицо так, что голова мотнулась. – Уходи. Нет у тебя власти над этой женщиной. И не будет.
Слова были странные. Но Н. знал: именно так должен говорить этот мужчина. Они определенно встречались. Когда-то – не давно, нет, время тут ни при чем… А вот встречались, возможно, встреча эта длится с сотворения мира по сей миг, только Н. почему-то не обращал внимания на присутствие мужчины…
– Я люблю ее, – сказал Н., как будто это могло заменить власть.
– Ей это не нужно, – мужчина повернулся к Соледад. – Мы тратим зря время. Скажи наконец, он или она, и пойдем в бар, займем места, чтобы все хорошо видеть.
Н. почувствовал опасность – как будто горсть железных опилок в него, обнаженного, что есть силы метнули.
Соледад была в опасности. Струны в ее сердце шевельнулись, сжались, врезались в плоть, но сама она этого не ощущала.
Н., не веря новому своему зрению, посмотрел по сторонам.
Каждый из тех, кто пробегал мимо по огромному фойе, нес в себе подкожный металл, у молодых это были тоненькие цепочки, у тех, кто постарше, чешуйки и пластинки. Этот металл явился глазам Н., как будто на людях не было ни одежды, ни кожи. У некоторых струнки подобрались к сердцу. А сжали сердце одной лишь Соледад.
Однажды он уже обратил металл в прах и стряхнул с пальцев. Но тогда он касался кожи, проникал сквозь кожу. Теперь прикосновение было невозможно. Однажды это уже было! Белесая пыль ссыпалась на пол, а на постели лежала освобожденная женщина! Неужели все дело в прикосновении?