Площадь, казалось бы, только что была пустынна, как и полагается поздним вечером в спокойной и несуетливой части города. Но, стоило Н. сойти с тротуара, ее стал заполнять белый туман, словно бы просочившийся снизу в длинные щели на асфальте. Он поднялся невысоко, взбугрился, потянулся вверх прерывистыми струйками – и замер, превратившись в призрачный сад.
Церковь стояла, окруженная садом, тем самым, что не раз уже мерещился Н. в его странствиях, разве что лишенным цвета, и подойти к ней было уже невозможно.
Он узнал все – и яблоки, и птичьи силуэтики в ветвях, и дорожку, не протоптанную, а промятую в высокой траве. Узнал все – и непонятный запрет тоже. Неизвестно было только, зачем этот сад вырастал на пути, что должен был понять Н., глядя на него издалека.
Н. вздохнул, опустил голову, обошел церковь по огромной дуге, стараясь не смотреть на нее, и ушел по безымянной длинной улице.
Его допоздна носило по городу, он заходил в каждое интернет-кафе и слал все те же слова: «Я люблю тебя». Но ответа не получал – и наконец ощутил боль там, где, как ему известно, у человека должно быть сердце.
Утром накануне концерта Маша позвонила и позвала завтракать.
– Машка, зайди ко мне, я что-то приболела, – ответила страдальческим голосом Соледад.
– Простыла?
– Нет. Зайди. Я лежу.
Маша завернулась в шаль, из-под которой выглядывали драконьи хвосты на черном атласе, и пошла наверх. У нее был свой ключ от квартиры.
Соледад действительно лежала, укутавшись по уши одеялом.
– Что с тобой? Ты что, всю ночь пила? – возмутилась Маша. – У тебя рожа опухла!
– Сама знаю… Машка, концерт придется отменять.
– Ты с ума сошла!
– Придется. Я не могу встать.
– Как это – не можешь встать?
– Я не могу пошевелить ногами.
Маша откинула одеяло и ахнула. Это были не обычные отеки щиколотки, которые и у нее случались, опухло все – и колени, и бедра. Ноги при этом как-то сохраняли форму, но в объеме увеличились сантиметров на десять, не меньше. Прикоснуться к ним было страшновато.
– Надо вызывать «скорую»… – потерянно сказала она. – Это что-то ненормальное. Даже непонятно, как объяснить… разбух человек прямо на глазах… а сердце?
– Сердце бьется.
– Погоди! Лежи! Не двигайся!
Маша убежала и вернулась с приборчиком для измерения давления. Руки Соледад тоже изрядно поправились, Маша пощупала их и хмыкнула – тело подруги сделалось, как у нее самой, крупное, но упругое. Давление оказалось изрядно повышенным.
– Ну, с этим я знаю, как бороться! – Маша взялась за мобилку, сидевшую в гнезде черного кожаного браслета на левой руке. – Сейчас позвоню Игорехе, пусть принесет мой сундук с отравой!