– Тут время всего на час отличается от земного. Считай, двадцать минут первого. Через сорок минут здесь выключится дневной свет и зажжется рассеянный, похожий на лунный. Кстати, это тоже очень красиво, даже… – Лу осеклась на полуфразе, встревоженно оглянулась, словно почувствовала что-то, чего я почувствовать не могла. Например, чужеродные эмоции…
Откуда-то потянуло странным, солоноватым запахом и почему-то резко загорчило на языке. Лу схватила меня за руку, торопливо потянула к выходу, но в этот момент на голову набросили нечто вроде мешка. Судя по сдавленным крикам полузулубки, с ней проделали ровно то же самое.
– А ну, стойте! Ни с места! Отпустите их! – послышался издалека, со стороны выхода, резкий, мужской голос. И я почему-то сразу поняла, что это тот самый незадачливый ухажер Лу. Нарт, который и брат и не брат.
– Да что… тако-уу…
Раздался грохот перевернутой скамейки, несколько глухих ударов, звук падения тяжелого тела.
Затем все стихло, только что-то шуршало неподалеку – возможно, Лу пыталась высвободиться из плена или Нарт боролся из последних сил. Но, судя по тому, что я по-прежнему ничего не видела и не могла пошевелиться из-за чьей-то стальной хватки, победа осталась за похитителями.
Голова резко закружилась, перед глазами заплясали синие точки. Соленый запах усилился, добавился едкий, похожий на лекарственный, во рту разлилась противная горечь. Я попыталась продышаться, но вместо навалилась ужасная слабость, мышцы стали дряблыми, вялыми. И я рухнула бы на землю, но сильные руки подхватили и понесли куда-то.
«Черт! Меня похитили! Главное, чтобы не Свангард Лимранья! Иначе Рас убьет его! А я не уверена, что это законно!» – промелькнуло в голове перед тем, как совсем отключилась.
Кажется, последним заснуло мое чувство юмора.
Я расстался с Миланой, вернулся в Кардиллар и отпустил такси.
Возвращаться домой не хотелось, ехать куда-то – тоже, и некоторое время я бесцельно бродил по ночному городу.
Смаковал воспоминания, погружался в них снова и снова. Пьяный от близости русалки, взбудораженный, сам не свой…
Губы все еще покалывало, в животе было тепло и щекотно, в паху – тяжело и горячо. Я шагал – куда глаза глядят – и думал о ней. Об удивительных, темно-карих глазах, с янтарными отсветами, огненных волосах, прямо как у мамы, гибкой фигурке. О том, как мы танцевали, и я прижимал ее, словно имел на это все права. В голову ударяло так, будто сильно перебрал, ноги сводило от желания. А я продолжал кружить Милану, кружить в такт музыке и совершенно терял контроль от того, как она позволяла вести, распоряжаться собой.