Лизабет проснулась, словно от толчка, рывком. Утро было пасмурным, девушка поняла это сразу, как только открыла глаза, так как Люси отчего-то забыла задернуть ее шторы на ночь. Ах, да, ведь она заперлась на ночь, и Люси не смогла попасть в комнату. И теперь из окон было видно, как слабые лучи солнца пробиваются сквозь холодные стальные тучи.
Нехотя девушка поднялась и, не желая видеть кого-либо с утра, не стала дергать шнур, висевший на стене рядом с кроватью, которым можно было вызвать прислугу. Одевшись в то же домашнее платье, которое на ней было прошлым вечером, она умылась и решила спуститься вниз и позавтракать, а заодно и узнать, не приехал ли лорд Уэлский.
Она прошла по коридору, спустилась по лестнице и уже было направилась в столовую, как вдруг увидела дворецкого, появившегося через центральные двери с улицы. Увидев молодую хозяйку, он быстро подошел к ней и, заикаясь, заговорил:
— Там… там, миледи, пришли люди из деревни… они говорят ужасные вещи… о нашем Лорде…
Лизабет оттолкнула его рукой в сторону и сильно бьющимся сердцем побежала на крыльцо. Внизу на площадке возле крыльца столпились деревенские жители и о чем-то громко спорили между собой. Увидев вышедшую к ним девушку, замолчали.
— Что здесь происходит? — громко спросила Лизабет.
— Миледи, мы… я…, — запинаясь, начал было говорить один из них, но не закончил, скорбно сняв с головы шляпу.
— Что? Говорите же? — Лизабет начало трясти нервной дрожью.
— Миледи, произошло несчастье, — произнес Дженкинс, обретя снова голос и печально глядя на девушку. — Лорда Уэлского нашел один деревенский парень, когда спускался в ущелье сегодня утром. Он искал свою козу, думая, что она упала вниз, испугавшись молнии, но вместо нее он нашел … лорда Уэлского… мертвым… а рядом с ним лежал его конь, тоже мертвый.
Дженкинс не сдержался и заплакал.
— Они разбились, миледи, сорвавшись со скалы в ущелье, — добавил мужчина, который до этого начал рассказ.
Никто после этого не шелохнулся. Люди не заметили, как снова начал идти дождь. Лизабет слегка пошатнулась и оперлась на колонну. Сердце объяли стальные, леденящие прутья с шипами, раня и замораживая его.
— Где…,- кашель помешал ей договорить, — где тело моего отца?
— Мы его привезли, а то как же, не оставлять же его там, а? … Он в той телеге, — ответил мужчина, неловко комкая шапку в руках и ежась от струй дождя, попадающих ему за ворот рубахи.