– У вас все хорошо? Розалинда, ты не даешь возможности Амабель заняться гостями, удерживая ее тут.
Он внимательно смотрел то на одну, то на другую, ожидая ответа на свой вопрос.
Его сестра, не говоря ни слова, кнутом подстегнула лошадь и понеслась галопом к гостям. Амабель взглянула на мужа и слегка улыбнулась, давая понять, что все в порядке.
– Полагаю, нам нужно догнать остальных?
Тон ее слов был одновременно мягким и успокаивающим.
– Это наш долг, – Роберт подстроил шаг коня под мерный аллюр ее лошади.
Пара какое-то время ехала молча. Амабель изо всех сил сдерживалась, чтобы не взять мужа за руку, и это желание разъедало ее изнутри. Особенно после вчерашнего вечера.
Тогда, раздевшись, но закутавшись в шлафроки, супруги обсудили насущные проблемы, хлопоты, связанные с прибытием гостей, стратегию поведения около старшего Горсея – все, кроме того, что так жаждала узнать ее душа. Тайна, окутывавшая мужа, не давала ей покоя, призывая к действиям.
Однако вся решимость мигом испарилась, стоило ей заглянуть в его зеленые глаза. Интенсивный прожигающий огонь пробирался до самых глубин ее существа, оставляя незаживающие раны. Но эта боль была совсем другого рода: ноющая, изнуряющая, несущая в себе томление и неудовлетворенное желание.
При мысли, что надо для начала хотя бы протянуть руку и коснуться его, Амабель чувствовала, как холодок пробегал по позвоночнику. И не находила в себе силы переступить через внушительные барьеры догм и привитых манер. Впервые воспитание стало большим препятствием для ее будущего. И впервые никто не мог ей помочь в задуманном. Это касалось только их двоих.
Так вот, сидя в шлафроках, один на один, Роберт и Амабель, как добропорядочные муж и жена, мирно разговаривали о всякой всячине, тщательно избегая щекотливой темы. Она от смущения, он – по своей загадочной сути, столь же непонятной, как и далекие звезды.
Сейчас, когда он ехал рядом с ней, Амабель не могла отделаться от ощущения необычного единения, особой связи между ними. Ее тело неосознанно отвечало на этот магнетизм, устремляясь к нему с едва подавляемой силой. Она украдкой бросила взгляд на мужа и чуть не застонала, увидев, как камзол обтягивал его грудь, как напрягались его ноги, обхватывая круп лошади.
Амабель перевела дыхание и стала смотреть только вперед. Жар в ее груди почти испугал ее: она понимала, что ее щеки алеют, глаза расширились, а грудь бурно вздымается, выдавая внутреннее волнение. Ей необходимо было взять себя в руки, чтобы не показывать гостям свое состояние. В высшем обществе вряд ли бы одобрили бурное проявление чувств, выставленное так беспечно.