— Я думал, мы будем ждать вечно, когда же доктор скажет ей, — произнес, развлекаясь, Палпатин.
Мара вновь отвлеклась от экранов — скажет ей что? Что должно было убедить мятежную принцессу, что ее драгоценный джедай фактически был имперским агентом, посланным Палпатином, чтобы внедриться в Восстание — хотя почему это было так важно, Мара не понимала.
— Что он должен был сказать? — спросила Мара, по-прежнему испытывая дискомфорт от того, что ей приказали скрыть всю охрану и разблокировать все двери в его апартаментах, представляя их как настоящее жилье, а не усиленно охраняемую тюрьму.
Что, если бы он проснулся? Именно ей пришлось бы нести ответственность за обуздание разгневанного джедая, неистовствующего во Дворце. Халлин рассказал, что он просыпался дважды на борту «Экзекутора», несмотря на действие наркоза.
— Ты слишком много волнуешься, дитя, — произнес Палпатин, не скрывая тот факт, что читал ее мысли — как обычно.
Она никогда и не скрывала их — не от него; именно поэтому он доверял ей. Хотя в любом случае она не могла скрыть их. Он научил ее всему, что она знала о Силе, научил ее устанавливать щиты вокруг своего разума, скрывать свои знания и намерения — даже от лорда Вейдера, но он не научил ее, как скрывать их от него.
— Этот способ был наилучшим… немного спонтанности… Она не найдет уловок в действиях доктора — потому что их там не было. Ты выполнила свою задачу, Амедда — свою; и я уверен, что и дальше ни один из вас никогда не разочарует меня.
Он не смотрел на нее при этих словах, доверительных и требовательных, содержащих скрытое предупреждение и все же совершенно ясных — как и всегда. Мара не реагировала, она слышала эти замысловатые угрозы, начиная с детства — как только она была доставлена во Дворец; ее редкие способности сделали ее идеально подходящей жестким требованиям Мастера.
— Но этого достаточно, чтобы заставить ее поверить, что он имперский агент? — спросила Мара.
По сведениям разведки было известно, что Органа знала Скайуокера слишком хорошо — знала в течение многих лет — было бы нелегко поколебать ее.
— Передаст ли она все лидерам мятежников? — добавил наконец Амедда, притягивая к себе любознательно пристальный взгляд Мары.
Император уверенно улыбнулся, дав достаточно неопределенный ответ, одинаковый и для вопроса Амедды, и для вопроса Мары:
— О, я уверен, что поначалу она найдет бесчисленные причины не делать этого. Но я предоставлю ей равные причины, чтобы подвергнуть ее убеждение сомнениям. Она поверит в конечном счете; и скажет своему драгоценному Восстанию — она слишком предана ему. Тем более у правды есть свойство выходить наружу; Скайуокер — доказательство этого.