На нее, с видимой теперь огромной зеленоватой паутины, стремительно пикировал гигантский паук. Алина успела рассмотреть только огромное серо-зеленое брюхо и вытянутые лапы – и тут инстинкт исследователя дал сбой, откинутый инстинктом самосохранения, и она побежала так, как даже на сдаче зачета по физподготовке не бегала. Нырнула в свою нору, обдирая плечи и крылья, беспорядочно суча ногами, проталкивая себя вперед, и вжалась в дальнюю стенку, замерев и подвывая от страха.
Паук, большой, размером с автомобиль, мохнатый – как птицееды из ее мира, – быстро-быстро перебирая лапами, приближался к ее убежищу. На мохнатых лапах сверкали крючья, они-то и взрывали лесную почву. Он защелкал челюстями, присел возле норы, загреб передними лапами – крючья проскальзывали меж сплетений корней папоротника, пытаясь дотянуться до нее, а она вжималась в стенку, задержав дыхание и подтягивая к себе ноги.
Паук издал мелодичный свист, зацепил крюком один из корней, начал выворачивать его – но толстый папоротник, слава богам, держался крепко. Чудовище быстро выдохлось и терпеливо, щелкая челюстями, замерло у убежища, уставившись на принцессу двумя блестящими черными глазами.
От этого щелканья и свиста голова вдруг взорвалась болью – и Алинка застонала, поглощаемая чужими воспоминаниями. Картинки возникали одна за другой: вот она, уставшая и голодная, вздрагивающая от каждого шороха, бредет по лесу. Вот жадно пьет на другом берегу реки – и вдруг слышит такой же свист, и видит этого паука, и бежит прочь через реку. Вода задержала чудовище ненадолго – но ей хватило времени, чтобы убежать в лес и забиться в эту нору. И точно так же этот паук сидел у норы, выжидая, пока она плакала от страха и непонимания, не помня ничего о себе. Потом он ушел, а она заснула.
Надо, надо просыпаться. Надо просыпаться.
– Матвей! – закричала Алинка в отчаянии. В прошлый раз Ситников спас ее от морока – может, услышит и в этот раз? – Матве-е-е-ей!!!
Паук от ее визга недовольно отпрыгнул – и она, увидев его реакцию, сжала кулаки и завизжала на самой высокой ноте, на которой могла.
Кто-то тряс ее – и снова менялись обрывки реальностей: то темнота и большой силуэт рядом, то темные корни папоротника и отступающий от ее визга паучище. Алина закрыла глаза, протянула руки, нашарила кого-то живого, вцепилась в него.
– Матвей, Матвей! Помоги!
Ее куда-то понесли, она не видела ничего, только ощущала – и очень боялась открыть глаза, потому что тело одновременно чувствовало и хлюпающий мох под боком, и сильные руки.
– Алина, проснись. Давай же!