– Вики, у нас все будет хорошо, – повторил он с типично мужским превосходством, смягченным долей иронии. – Ты будешь рожать мне детей, а я – с удовольствием жить у тебя под каблуком.
Виктория улыбнулась.
– Ты сам-то в это веришь?
– Милая, – заявил он неподражаемо торжественным тоном, – мир не видел большего подкаблучника, чем я. Тебе всего лишь надо меня слушаться.
Она скептически фыркнула, пошевелилась, забросив ногу ему на бедро.
– И не прижиматься так, когда я пытаюсь быть хорошим, – добавил он с ласкающими слух низкими нотками в голосе.
Виктория прижалась еще сильнее, провела рукой по его груди и ниже – он вздрогнул – и заключила удовлетворенно:
– А я-то думаю, отчего ты такой спокойный.
– Я? – удивился он. – Вики, да я так тебя хочу, что скоро задымлюсь. Я все-таки не только подкаблучник, но и грубый мужлан. А тут ты, такая теплая и разнеженная. Мои гормоны давно уже толкают меня на непотребство.
– Подожди, – попросила она мягко и снова погладила его по груди, прислушалась: и правда ведь, сердце бухает как молотом. – Мне так хорошо… просто так.
– Я понимаю, – пробурчал он сонно и обнял ее крепче. – Мы такие милые, да? Как тогда. Я все время хотел тебя завалить – и прикоснуться боялся.
«Как тогда» – это когда они могли часами сидеть вот так, обнимаясь. «Как тогда» – это когда замирали от первых прикосновений и понимания, что чувства взаимны.
Воспоминания окружили их едва заметной горечью, и Мартин успокаивающе коснулся ее волос.
– Это было давно, – сказал он мирно. – Почти не с нами, Вик. Но это было. Просто теперь это неважно. Да?
– Да, – ответила она тихо, понимая, что и ей, и ему еще предстоит встретиться с демонами прошлого – слишком много они натворили. И не раз былое напомнит о себе. Но сейчас, в этом тепле, растворенном в солнечном утре, оно не имело власти. И можно было говорить о том, что мучило их, спокойно и открыто.
– Почему Алекс? – спросил Мартин, словно прочитав ее мысли.
– Он мне очень помогал, – ответила она умиротворенно, – и был рядом. А я была одинока, раздавлена разводом и унижена. Саша – моя тихая гавань.
– А Макс? – все-таки спросил барон. И напрягся немного. Она помолчала.
– Мне его жалко. А тебе нет, Март? Он очень изменился после смерти Михея. Кто бы не изменился? Но он закрылся не только от нас: это ведь ненормально, когда здоровый, любящий женщин мужчина вдруг отказывается от них. Я хотела помочь ему и сама не заметила, как увлеклась.
– Я так и думал. Ты всегда бросалась нас спасать, Вики.
– А если я начну расспрашивать тебя о твоих женщинах, Март? – с легкой укоризной проговорила она.