Женщина в руках Макса всхлипнула и уткнулась в его плечо. Тротт потянулся к Источнику – и, поняв, что не успевает, заорал, глядя в оскаленную морду чужого бога:
– Отец!!! Помоги!!!
Море поднялось огромной убийственной волной, швырнуло их о стену, разнесло щит, с жестокостью вечного существа закрутило, заливая в рты соленую взвесь песка и грязи и пытаясь оторвать друг от друга. И заревел яростно чужой бог – так, что, похоже, лопнули барабанные перепонки, – потому что вдруг стало тихо и спокойно. Словно вдруг выключили свет и звук.
А после Макса швырнуло о древесный ствол – и он, кашляя и сотрясаясь в спазмах, сполз на землю, продолжая удерживать в руках обмякшую женщину. Приподнялся, отдышался, отплевался от грязи, чувствуя, как снова течет по ушибленной спине кровь, и приходя в себя. Он даже не мог удивляться – в таком шоке был. В глазах все расплывалось, голова кружилась до тошноты: то ли от удара, то ли от ранения, то ли от полета сквозь пронзающие тело разряды. Они и сейчас чувствовались, будто Макс впитал в себя родственную силу, выкинувшую его из-под убийственной волны, и его потряхивало от адреналина и рвущейся наружу энергии Источника.
Наконец удалось сфокусировать зрение.
Венин лежала у него на коленях тяжелой ношей – голова откинута назад, рот приоткрыт, незрячие глаза смотрят куда-то в небеса. Макс сипло чертыхнулся, мгновенно собравшись, потряс ее – голова моталась туда-сюда, – приложил пальцы к венке на шее, пытаясь нащупать пульс.
Пульс не считывался. И Тротт, тяжело дыша и встав на колени под светом двух лун, в лихорадочной спешке прощупал всю Венин – нет ли тяжелых ран, не сломана ли шея. Пережил очередной приступ головокружения, отдавшийся в руки – их закололо, защипало разрядами. Перекинул женщину животом через колено – как и ожидал, изо рта ее хлынула вода – и он стучал по спине, сгибал сильнее, а потом уложил на землю, запрокинул ей голову, зажал нос и сделал несколько вдохов. Снова пошла вода – и Макс нажимал на грудь, пытаясь запустить сердце, опять вдыхал, но все зря. От тяжелого дыхания вновь стало расплываться в глазах, но Тротт был очень, очень упорным и методичным человеком. Не для того он тащил женщину из города. Взял – значит, признал свою ответственность за ее жизнь.
При очередном нажиме голова Макса взорвалась болью, в глазах потемнело – а когда посветлело, он вдруг воочию увидел замершее сердце бывшей рабыни, оплетенное сосудами. И руки его словно стали прозрачными. Макс, не раздумывая, сунул эти руки ей в грудь, продолжая вдыхать в рот воздух – и сжимая и разжимая молчащий сосуд жизни.